|
|
   |
Одесса, Севастополь — это был лишь первый гранитный заслон сопротивления, о который начали ломать свои клыки гитлеровские захватчики. Затем последовал Сталинград — уже начало краха их вторжения в пределы Советского Союза. И именно тогда, когда Красная армия погнала фашистские орды вспять, особенно развернулись партизанское движение и действия патриотического подполья в тылу врага в полностью оккупированной Украине. Земля горела под ногами поработителей также у нас, на Одесщине, ждавшей приближающихся родных освободителей.
Снежным оказался февраль 1943-го в Березовке. После многодневной метели лучи холодного солнца особенно порадовали. Я вышел из нашей хаты-мазанки во двор и увидел на снегу россыпь стаи моих голубей, а среди них... почтаря! Эту породу румыны запрещали держать. Откуда он взялся? Лишь ночью почтарь, залетевший вместе со всей стаей в голубятник, раскрыл свой секрет: у него под крылом я нашел свернутую в трубочку папиросную бумажку: «Добрались. Вас тоже ждут, обязательно в овчинах и валенках». Не было сомнения, голубь прилетел из Савранских лесов, куда уходили некоторые подпольщики из сел Березовского района.
О действиях партизан в тех местах слухи доходили, но принесенная птицей весточка куда больше грела душу. Руководитель нашей подпольной организации Владимир Федорович Дяченко, прочитав записку, сказал: «У нас гадам не дадим покоя!». Вскоре по его заданию нам удалось вывести на весь день из строя водопровод, питавший на железнодорожных станциях паровозы — от Вознесенска до Одессы-Сортировочной. Но радоваться долго не пришлось — в том же феврале румынская сигуранца напала на след многих березовских подпольных групп. Были арестованы и расстреляны несколько десятков патриотов. Нас спасли конспирация и дисциплина, налаженные Владимиром Федоровичем. И мы потом еще летом сорвали строительство железнодорожного разъезда за березовским лесом — как раз в то время, когда гитлеровцы готовились к наступлению на Курской дуге. Много хлеба и фруктов смогли люди в селах спрятать с помощью подпольщиков от грабителей-оккупантов. Мы делали то, что можно было делать в условиях нашей местности.
После войны я узнал много волнующего о боевых делах партизан и подпольщиков в то же далекое время в Савранских и других лесах севера Одесщины. Партизанские отряды «Южный», «Прибужье», «Буревестник» громили жандармские посты в селах, отбивали у оккупантов обозы с награбленным, пускали под откос эшелоны с войсками и боевой техникой, отправляемыми на фронт.
В архивах сохранилось донесение префекта Балтского уезда, в котором он писал: «Имею честь уведомить, что террористические акты и саботаж, как это видно из ранее представленных донесений, увеличились настолько, что они совершенно убивают дух администрации и служащих... В связи с этим прошу усилить охрану Буга и очистить леса, в которых прячутся и производят террористические акты партизанские банды. Жандармские отряды не в состоянии стать хозяевами создавшегося положения».
Тогда, в 1943-м, восстановившись от потерь, наносимых озверевшим врагом, на Одесщине действовало 4 партизанских отряда, 4 партизанские группы, 23 подпольные организации и 56 подпольных групп. Но приближался фронт освобождения, и командование Красной армии решило забросить в тыл фашистов ряд организаторских парашютно-десантных групп, которые должны были связаться с подпольными организациями и усилить их борьбу с врагом и наладить взаимодействие с наступающими войсками.
Одной из таких групп, возглавляемой опытным участником партизанской борьбы Василием Дмитриевичем Авдеевым, суждено было сыграть выдающуюся роль. Состояла группа из десяти человек, и высадилась она с самолета возле села Осиповка Фрунзовского района утром 16 января 1944 года. Изучив обстановку с помощью местных крестьян-патриотов, Авдеев дал задание каждому парашютисту, в частности, и Владимиру Ильичу Дешко, который направлялся в Березовский район, чтобы установить связь с подпольщиками и нацелить их на усиление борьбы против оккупантов. Владимир Ильич, довоенный шахтер, уже не раз действовал на оккупированной территории — в Ростовской области, на Донбассе, и вот теперь ему предстояло осваиваться в причерноморских степях.
По-крестьянски одетый, как все местные степняки, Дешко сел на сани, запряженные неказистой лошадкой, и повез, имея пропуск, мешок ячменя на хутор Гладкий, на мельницу. В соломе на санях лежала бутыль самогонки — так же, как и во всех крестьян окрестных сел, отправлявшихся в дорогу, румынские патрули привыкли находить во время проверок в пути желанную выпивку и не упускали случаев прильнуть к стакану мутной жидкости, чтобы развеселиться в скуке степного патрулирования.
Именно так произошло на холме перед спуском в балку возле села Кринички. Владимира Дешко остановили два перемерзших румынских солдата с карабинами. Мешок ячменя их не заинтересовал, они оживились лишь тогда, когда нащупали в соломе бутыль. Взяв её, отпустили крестьянина.
На мельнице в Гладком Дешко без особых усилий уловил симпатии мельника, услышав, что люди на хуторе обрадовались, подобрав листовки, сброшенные на днях нашим самолетом. Тогда уж заговорил откровенно.
С мельницы он поехал, по рекомендации мельника, к механику Павлу Малоноге. А от того — в Березовку, к Николаю Дуброву-старшему механику машинно-тракторной станции.
Николай Порфирьевич, мой троюродный брат, и свел Дешко с руководителем подпольщиков на Мещанке Владимиром Федоровичем Дяченко. Разговаривал с ним Дешко ночью в подвале дома под камышом. Объяснил, что он из высадившейся под Осиповкой парашютно-десантной группы, выслушал рассказ Дяченко о наших диверсионных действиях, о появлении над Березовкой истребителей.
— Хорошо было бы теперь наводить на железнодорожные эшелоны наших бомбардировщиков,— заметил Дешко.
— Мы готовы, — ответил Владимир Федорович. — Раз у вас есть радистка, то пусть она передаст, что за лесом у Березовки удобно совершать такие нападения: там подъём, и паровозы еле ползут...
— Знак нужен! — воскликнул Дешко.
— Будет! — заверил Дяченко, — мои хлопцы насыпят песком на склоне букву «Т». Так и сообщите за линию фронта.
На рассвете посланец Авдеева выехал со двора В. Ф. Дяченко. а мы с моим другом Николаем, родным братом Владимира Федоровича, поспешили за лес — насыпать на склоне горы знак «Т». О том, что Дешко благополучно вернулся в Осиповку и радистка передала за линию фронта сообщение об условном знаке для бомбардировщиков, мы убедились через несколько дней. Утром, со стороны восходящего солнца, над березовским лесом появились два бомбардировщика. Они развернулись именно над насыпанным нами свежим ярко-желтым знаком «Т» и ушли в сторону Викторовки, а когда со станции быстрым ходом вылетел груженый войсками состав и, нырнув за лес, замедлил, как всегда, ход, бомбардировщики появились снова и сбросили на состав бомбы. Точно, прицельно!
Теперь я знаю, что в те дни Дешко, возвратясь в Осиповку, не застал уже там руководителя группы; Владимир Дмитриевич Авдеев с частью десантников продвигался в Одессу — главное место своего назначения, в селе тайно оставалась лишь радистка. Она-то и передала в штаб партизанского движения фронта наши координаты для бомбардировщиков.
Авдеев, пробравшись в Одессу, проявив при этом необыкновенную смелость, сумел вместе со своими товарищами установить связь почти со всеми одесскими подпольщиками. В пяти районах города были созданы партизанские штабы с задачей сформировать в каждом партизанский отряд, к совместной борьбе удалось привлечь военнослужащих-антифашистов из расположенных вокруг словацких частей, рождалось партизанское соединение, в котором начальником штаба стал Д. С. Гавшин — один из наиболее подготовленных десантников.
Но в первой половине февраля 1944 года румынская контрразведка вскрыла ряд слабо законспирированных подпольных групп. С этого и началось. Аресты, аресты... Над В. Д. Авдеевым и его боевыми друзьями нависла смертельная опасность. Он торопил штабы районов готовить катакомбы для ухода партизан и подпольщиков в подземелье, собирался уйти туда и сам. Не успел.
2 марта наведенный предателем агент румынской контрразведки набросился на Авдеева, когда он шел по улице Заславского. Сбить с ног не смог. Завязалась перестрелка. Истекая кровью, Авдеев пытался скрыться. Однако вокруг оказались румынские и немецкие офицеры и солдаты. Окружение не прорвать... В пистолете партизанского руководителя оставался один патрон, он выстрелил себе в висок...
Пуля выбила правый глаз, но Авдеев не погиб, и румынская контрразведка тут же отправила его в хирургическую клинику: партизан такого ранга нужен был им живым.
Придя в сознание, Авдеев увидел перед собой человека в белом халате, но с явной военной выправкой. Никакой это не врач! Собрав последние силы, Василий Дмитриевич вскочил, сорвал с головы повязку и всем весом тела ударился правым виском о выступ спинки железной койки. Он умер героем...
Партизаны и подпольщики, вышедшие из катакомб и бившие по врагу с тыла, когда Красная армия освобождала Одессу, сражались и за Василия Дмитриевича Авдеева, и за всех бойцов партизанского фронта, которые сложили свои головы в поединках с фашистскими захватчиками.
Я с особым чувством склоняюсь перед подвигом организаторской парашютно-десантной группы В. Д. Авдеева: ведь и березовские подпольщики почувствовали в 1944-м её боевую помощь!
Борис Дубров. Ветеран Великой Отечественной войны. Фото из архива автора