Сын портофлота

Этим очерком возобновляем публикации популярного одесского писателя, одного из самых любимых нашими читателями авторов, большого друга газеты Аркадия Хасина.

Но она не отменена! Аркадий Иосифович пообещал, что в следующий его приезд в родной город такая встреча обязательно состоится. О дате, времени и месте ее проведения обязательно сообщим заранее. Ну, а пока — читайте очерки Аркадия Хасина!

Любое океанское судно при заходе в порт становится беспомощным без портовых буксиров. Они швартуют судно к причалу, а по окончании грузовых операций помогают ему снова выйти в море.

Но кроме буксиров при стоянке в порту судну требуется бункеровщик для пополнения запасов топлива, водолей для пополнения запасов пресной воды, мусоросборщик и баржа для слива фекальных вод. Все эти плавсредства плюс лоцманские и рейдовые катера называются портовым флотом. Сокращенно — портофлот.

Человек, о котором я хочу рассказать, проработал в Одесском портофлоте 52 года, придя туда мальчишкой, за что старые портофлотовцы, учившие новичка азам морского дела, называли его ласково «сынок».

А познакомился я с ним в 1998 году, когда, уйдя из развалившегося Черноморского пароходства на пенсию, стал работать в Ассоциации бывших узников нацистских концлагерей и гетто.

Всех, кто становился в ассоциации на учет, мы просили писать воспоминания о пережитом в годы фашистской оккупации Одессы. О пребывании в Одесском гетто и концлагерях, устроеных оккупантами на территории Одесской области в Доманёвке, Богдановке, Карловке и Акмечетке (все это сегодня Николаевская область). Эти воспоминания хранятся в Одесском музее Холокоста, что расположен на Большой Арнаутской улице.

Так вот. Пришел однажды в Ассоциацию человек, который сказал, что зовут его Николай Миронович и что знает он меня по моим статьям в газете «Моряк», так как работает в Одесском портофлоте. При этом он дал мне несколько листков со своими воспоминаниями, написанные красивым каллиграфическим почерком. И хотя до этого я прочитал немало таких воспоминаний, да и сам в годы войны одиннадцатилетним мальчишкой прошел и гетто, и концлагерь, но то, что дал мне прочитать Николай Миронович, вызвало невольные слезы.

Родился он в Одессе в 1938 году. Отец был украинец, мать еврейка. Жили они на Ланжероновской в доме номер 1, напротив портклуба. Когда в 1941 году началась война, Николаю исполнилось 4 года. Отца забрали на фронт, и мать осталась с ним и со своей матерью, его бабушкой.

16 октября 1941 года в город вошли румынские и немецкие войска. Но хозяевами города стали румыны, так как Гитлер подарил своему союзнику, правителю Румынии маршалу Иону Антонеску, оккупированную фашистскими войсками территорию от Днестра до Буга, которую румыны назвали Транснистрией, столицей которой и стала Одесса.

По примеру других оккупированных фашистами городов гонения на евреев начались сразу: грабежи и убийства. А еще людей выгоняли из домов и гнали на разминирование минных полей. А потом по городу был расклеен зловещий приказ. В нем приказывалось евреям переселиться в созданное оккупантами на Слободке гетто. За неявку в гетто — расстрел.

Было это уже в морозном декабре 1941 года. И потянулись на Слободку толпы несчастных людей, везя на санках по скрипучему снегу закутанных в одеяла детей и стариков.

Оказался на Слободке с матерью и бабушкой и четырехлетний Николай. В гетто не было ни воды, ни тепла, ни еды. И навряд ли маленький Николай остался бы жив, если бы не его тетя, сестра отца. Звали ее Клавдия Андреевна, тетя Клава. Жила она одна, без семьи, на 16-й станции Большого Фонтана, в Рыбачьей балке. Но, несмотря на морозы и неблизкую дорогу с Большого Фонтана на Слободку, она с сумкой еды приходила в гетто, чтобы не дать умереть с голоду семье ее брата.

Сунув стоявшему у ворот румынскому солдату несколько оккупационных марок (тогдашних денег), она заходила в это страшное место, откуда почти каждый день вывозили на подводах груды умерших от голода и холода людей.

В начале января 1942 года людей из гетто стали вывозить на расстрелы в села Одесской области, — в Мостовое, Виноградово и в другие. Но первый этап погнали на расстрел в Дальник.

Клавдия Андреевна была как раз в гетто, когда на ее глазах маленького Николая с матерью и бабушкой румынские солдаты затолкали в колонну приговоренных к смерти людей. Клавдия Андреевна побежала за колонной, которую погнали через весь город к месту расстрела.

Видя бегущую за колонной Клавдию Андреевну, мать Николая, воспользовавшись тем, что румын-конвоир ушел вперед колонны, бросила сынишку в снег. Клавдия Андреевна схватила его и быстро скрылась с ним в ближайшем переулке.

Так маленький Николай стал жить со своей второй мамой, как он ее называл, на 16-й станции Большого Фонтана, в Рыбачьей балке. Но жить там пришлось недолго. Какой-то негодяй донес в румынскую жандармерию, что Клавдия Андреевна «прячет жиденка». Клавдию Андреевну успела предупредить об этом соседка. И когда в ее неказистый домишко нагрянули румынские жандармы. Клавдия Андреевна с маленьким Николаем была уже далеко. Ночью она ушла с мальчиком на дачу Ковалевского, где жила ее близкая подруга, и поселилась у нее. Так Николай был спасен.

Ну, а потом были счастливые дни освобождения Одессы и «выход из подполья». Разоренной войной стране нужны были рабочие руки, и молодежь призывали идти учиться в ремесленные училища и в ФЗО (школы фабрично-заводского обучения). Проучившись в обычной школе, Николай пошел в ФЗО, где стал учиться на слесаря. По окончании учебы был направлен на 2-й судоремонтный завод, который находился в порту, недалеко от Ланжерона. Но работа в заводском цеху ему не очень нравилась. Ведь рядом был порт с гудками буксиров, с пестротой овеянных океанскими ветрами пароходных флагов, с путаницей лебедочных стрел, с запахом просмоленных швартовных канатов, с криками чаек и брызгами бьющихся о причалы неугомонных волн. И Николай перешел в портофлот.

В то время, когда он туда пришел, там работали прекрасные специалисты, уволенные из Черноморского пароходства. В 1949 году Сталин развязал кампанию «по борьбе с безродными космополитами», и из пароходства уволили всех греков, болгар, поляков и других «инородцев», не говоря уже о евреях. Все эти люди были гражданами Советского Союза, родились и выросли в Одессе, прошли войну, были награждены правительственными орденами и медалями, но попали под жернова сталинской репрессивной машины, унесшей миллионы жизней до начала Второй мировой войны и продолжившую свою страшную работу и после войны.

Так, например, диспетчером портофлота работала уволенная из пароходства еврейка, единственная на Черном море женщина — капитан дальнего плавания Берта Яковлевна Рапопорт. В 1938 году, когда в республиканской Испании шла гражданская война и СССР помогал стране бороться против поднявшего фашистский мятеж генерала Франко, Берта Яковлевна плавала старшим помощником капитана на пароходе «Катаяма». В Средиземном море пароход был остановлен франкистским крейсером и под угрозой потопления изменил курс. Под конвоем франкистов пароход пришел на остров Майорка, где моряков согнали на берег и заключили в концлагерь. Полтора года провела Берта Яковлевна в фашистском плену, подвергаясь пыткам и издевательствам. Под давлением мировой общественности и советского правительства в 1939 году моряки вернулись на Родину. В годы Второй мировой войны Берта Яковлевна была откомандирована на Каспий, где плавала капитаном теплохода «Туркменистан». Вернувшись после войны в Одессу, плавала капитаном парохода «Тайгонос» и в 1949-м была уволена из пароходства. На здании Одесского портофлота в ее честь установлена мемориальная доска.

Также был уволен из пароходства и работал в портофлоте механиком-наставником старший механик теплохода «Фридрих Энгельс» Виктор Иванович Копанев. В годы войны он плавал в союзных конвоях, доставлял из Америки и Англии в СССР военные грузы. Его судно неоднократно подвергалось налетам фашистской авиации. Горело, получало пробоины, но, благодаря мужеству экипажа, боровшегося с огнем и заделывавшего пробоины, всегда приходило в порт назначения. За боевые заслуги Виктор Иванович был награжден орденом Ленина, американскими и английскими орденами. Но так как мать его была гречанкой, был уволен из пароходства, как и Берта Яковлевна.

Можно перечислить еще многих моряков, чьи анкетные данные не отвечали установленной Сталиным бесчеловечной системе, и, уволенные из пароходства, они были вынуждены идти работать на судоремонтные заводы или в портофлот. Вот у таких моряков и проходил Николай Миронович свои университеты.

Первым его судном в Одесском порту был бункеровщик «Бештау». Этот небольшой танкер имел героическую биографию. В годы войны в осажденном фашистами Севастополе, а позже в Новороссийске он бункеровал на рейде и у причалов военные корабли, подвергаясь, как и они, налетам фашистской авиации. На его носу был установлен спаренный зенитный пулемет, из которого метким огнем членов экипажа танкера был сбит не один фашистский самолет.

Старшим механиком «Бештау» был тоже уволенный из пароходства за свое польское происхождение Валентин Францевич Хмелевский. Ему понравился Николай, который не отказывался ни от какой грязной работы, будь то чистка парового котла или мойка танков. И из учеников он перевел его в штат.

На «Бештау» Николай проработал 15 лет. Был кочегаром, машинистом, потом донкерманом. Донкерман ведает грузовыми насосами, принимает в танки и выкачивает из них мазут или дизельное топливо, а когда идет бункеровка какого-либо судна, в его обязанности входит и шланговка.

Эта работа, как говорят моряки, особенно зимой, не из веселых: приходится тащить по обледеневшей палубе толстый шланг и на морозном ветру присоединять его к фланцу бункеруемого судна. Но для Николая не было понятия «трудно». Он любил свою работу, и этим было сказано все!

После «Бештау» были командировки по приему новых буксиров, работа на мощном буксире «Новатор» и на специализированном судне-нефтесборщике. На это уникальное судно посылали только самых опытных специалистов, каким к тому времени был Николай Миронович. Благодаря нефтесборщику вода в Одесском порту всегда была чистой.

Не перечесть, сколько за свою трудовую жизнь Николай получил похвальных грамот и благодарностей от начальника порта. А за быстрый сбор огромного количества разлитой норвежским танкером в Одесской нефтегавани нефти — и от самого министра морского флота!

Сегодня он на пенсии. Но, имея удостоверение ветерана порта, часто приходит в порт и подолгу смотрит на стоящие у причалов контейнеровозы и балкеры, на работу буксиров, на движение портальных кранов и на маяк, за который не раз выходил, бункеруя на рейде суда. Смотрит с волнением на все, что долгие годы было его работой. Ведь тому, кто всю жизнь был связан с морем, расставаться с ним нелегко...

Аркадий Хасин