|
|
   |
Летом 1977 года на теплоходе «Аркадий Гайдар» я попал в Америку. Мы заканчивали выгрузку на Кубе, в Гаване, когда получили из пароходства команду идти в Новый Орлеан. Там нам предстояло погрузить 12 тысяч тонн соевых бобов на Италию. Этот американский рейс был результатом визита в Москву президента США Ричарда Никсона. Он прилетел в столицу Советского Союза в мае 1972 года после долгих лет «холодной войны» между США и СССР.
В Москве Никсон встретился с главой советского правительства Леонидом Брежневым, после чего были подписаны соглашения между двумя странами об экономическом и культурном сотрудничестве, в том числе и о судоходстве.
После визита Никсона в Москву в Америке под командой капитана Вадима Никитина начал работать пассажирский лайнер Черноморского пароходства «Одесса», ходивший с американскими туристами из Нового Орлеана по островам Карибского моря. А на постоянную линию Одесса — Нью-Йорк были поставлены несколько скоростных сухогрузных судов типа «Герои-панфиловцы», построенных на Николаевском судостроительном заводе, за которые судостроители получили Государственную премию СССР.
И хотя вскоре после визита в Москву Никсон со своего поста ушел и президентом США стал Джимми Картер, соглашения, подписанные Никсоном в Москве, оставались в силе, и вот — команду идти в Америку получил и «Аркадий Гайдар».
Когда капитан сказал мне, стармеху, что идем в Новый Орлеан, расположенный на реке Миссисипи в штате Луизиана, сразу вспомнились любимые книги детства «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна» и «Жизнь на Миссисипи». Мог я тогда думать, что попаду когда-нибудь в места, так живо и увлекательно описанные автором этих книг — великим американским писателем Марком Твеном!
К устью Миссисипи мы подошли ранним утром и, взяв лоцмана, пошли в Новый Орлеан. Несмотря на ранний час река, берега которой были окутаны утренним туманом, жила полной жизнью. Навстречу нам шли караваны тяжело груженных барж, толкаемых мощными буксирами. Шли танкеры и контейнеровозы под флагами разных стран. Шли рыболовные траулеры, от которых несло рыбой. А на подходе к Новому Орлеану, когда уже ярко светило солнце, встретили два колесных парохода с длинными трубами, точно такие, какие были описаны Марком Твеном в «Жизни на Миссисипи». Пароходы были переполнены туристами, махавшими нам платками и шляпами.
Рейд Нового Орлеана был полон судов. Между ними сновали катера, буксиры тащили к ним баржи, так как выгрузка с некоторых судов проходила на рейде. А у причалов стояли балкеры. контейнеровозы и пассажирские лайнеры.
Я был уверен, что нас долго будут досматривать пограничники и таможенники, как это было принято в Советском Союзе. Но ничего этого не было. Приехал пожилой иммиграционный чиновник, оформивший все документы, и с ним молодой американец, которого звали Ник. Ник сказал, что будет решать все вопросы, связанные с нашей стоянкой в Новом Орлеане. Но так как груз для нас еще не готов, нам придется простоять на рейде дней десять.
За то время, что мы стояли на рейде, на берег никто не сходил. Чтобы съехать на берег, нужно было заказывать катер. А это стоило дорого. Но я с капитаном побывали на берегу. Нам нужно было заказать две бухты швартовных концов взамен изношенных и кое-какие запчасти для главного двигателя. Имея разрешение пароходства на эти закупки, мы поехали в город. Сопровождал нас Ник.
Сойдя с катера и пройдя через проходную порта, где мы предъявили охране наши паспорта, мы сели в просторный «Форд» Ника.
Окраины Нового Орлеана были застроены невзрачными домишками, у порогов которых играли негритянские дети. На детей покрикивали сидевшие на низеньких скамеечках толстые негритянки. А во дворах домишек ветер трепал на веревках стираное белье. Чем ближе мы подъезжали к городу, тем выше становились дома. А в центре уже высились небоскребы, как в любом другом городе Соединенных Штатов Америки.
Ник привез нас в контору фирмы, которая поставляла на заходившие в Новый Орлеан суда все виды технического снабжения. У дверей фирмы стояли два тяжелых якоря. А над входом переливалась неоном вывеска с надписью «Компания Браун и сын».
Принял нас в своем кабинете, увешанном вымпелами различных судоходных компаний, сам мистер Браун — тучный, седоусый старик, сидевший за большим письменным столом в ковбойской шляпе и куривший сигару. Узнав, что мы советские моряки, он вышел из-за стола, крепко пожал нам руки и сказал, что рад будет услужить таким редким для его фирмы клиентам.
Когда наш заказ был оформлен и подписан, мистер Браун сказал, что швартовные концы и запчасти для главного двигателя через несколько дней доставят на судно.
По выходу из конторы фирмы Ник пригласил нас в ближайший бар выпить пива. Там он рассказал историю Нового Орлеана.
Когда Колумб открыл Америку, — рассказывал Ник, — сюда хлынули толпы испанских завоевателей. Здесь, на Миссисипи, они основали поселение, из которого их вытеснили потом французы. Французы и основали город, который назвали в честь регента Франции Филиппа Орлеанского Новым Орлеаном. А потом ставший императором Франции Наполеон Бонапарт продал город Соединенным штатам Америки.
Когда из Африки на американский континент начали привозить черных рабов, в Новом Орлеане были организованы первые невольничьи рынки, на которых местные плантаторы покупали негров для работ на хлопковых полях. Приезжали сюда покупать рабов и из других американских штатов. Вот такая история нашего города, закончил свой рассказ Ник.
Выйдя из бара, мы прогулялись с Ником по центру, прошли по Французскому кварталу, где находятся все увеселительные заведения Нового Орлеана и где, по словам Ника, зародился знаменитый новоорлеанский джаз. А потом он отвез нас в порт, где у причала нас ждал заказанный им катер.
Мистер Браун сдержал слово. Ровно через два дня после нашего визита в его контору к нашему борту подошел плавкран, и негры-грузчики подняли к нам на борт две бухты новых швартовных концов и запчасти для главного двигателя.
А еще через день произошло событие, из-за которого я мог быть уволен из пароходства.
А произошло вот что. Как на любом советском судне, у нас был помполит. Помощник капитана по политической части, который в судовой роли значился как «Первый помощник капитана». Помполиты любили называть себя комиссарами. Но моряки между собой называли их просто — «Помпа».
Наш помполит был из военных политработников, уволенный из армии по возрасту. Худой, с тощей жилистой шеей и с неприятным взглядом черных маленьких глаз, он во всем видел злой умысел. В море, поднимаясь на мостик, допытывался у вахтенного штурмана, правильным ли идем мы курсом. А спускаясь в машинное отделение, открывал вахтенный машинный журнал и смотрел, сколько записано в журнале оборотов главного двигателя. Потом с секундомером в руке пересчитывал обороты двигателя и на очередном собрании заявлял, что механики занимаются подлогом, В журнале пишут одни обороты, а на деле их на несколько оборотов меньше. А собрания он проводил чуть ли не каждый день. Комсомольские, профсоюзные и партийные. От собраний мы отдыхали только в шторм. Помполит укачивался, и пока штормило, он не выходил из каюты.
Так вот. На следующий день, после того как мы получили заказанные у мистера Брауна швартовные концы и запчасти для главного двигателя, выйдя утром из каюты, я увидел идущего мне навстречу огромного роста негра, который нес на плече какой-то ящик. В это время из своей каюты вышел помполит. Его каюта находилась рядом с моей. Увидев негра, помполит остановился. А негр, сняв с плеча ящик и поставив у ног, вытер со лба пот и спросил меня по-английски, где каюта капитана или старшего механика.
— Мистер Браун прислал им презент, ящик виски. — сказал негр.
Помполит, ни слова не понимавший по-английски, продолжал стоять, ожидая, что будет дальше.
Представив себе, с каким удовольствием он напишет на меня донос, если я приму этот ящик, после чего меня немедленно уволят из пароходства, так как получение всевозможных подарков при закупках за границей технического снабжения и продуктов было категорически запрещено, я сказал негру, что он ошибся, приехал не на то судно, и пусть едет назад.
— О! — воскликнул негр, — это невозможно! Я прошел таможню. Мне назад никак нельзя. Да и мистер Браун меня уволит, когда узнает, что я не передал на ваше судно его презент!
Мне стало жаль посланца мистера Брауна. Но что я мог сделать, когда помполит продолжал стоять, не сводя с меня глаз!
— Вы ошиблись, — повторил я. И, не оглядываясь, быстро пошел в машинное отделение.
Каково же было мое удивление, когда на следующее утро приехал сам мистер Браун. С ним был грузчик с тем же самым ящиком. Только грузчик был уже другой. Не негр, а белый.
Войдя ко мне в каюту, мистер Браун снял свою ковбойскую шляпу, пригладил седые волосы, уселся в кресло и отпустил грузчика, который поставил ящик с виски возле моего письменного стола.
Закурив сигару, мистер Браун сказал:
— Сэр, прошу меня извинить. Я вчера допустил грубую ошибку. Я послал к вам негра. Поэтому вы не захотели брать из его черных рук этот ящик. Думаю, сейчас, когда я пришел с белым грузчиком, вы не откажетесь от моего презента за сделанный у нашей фирмы заказ.
Услышав эти слова и поняв, что мистер Браун принял меня за расиста, я готов был провалиться сквозь палубу. Но как я мог ему объяснить, что если бы на глазах помполита я принял бы этот ящик, то был бы уволен из пароходства!
Не помню, что я ответил мистеру Брауну. Помню только, что поставленный грузчиком возле письменного стола ящик я поспешил затащить в спальню, боясь, что в любую минуту может войти помполит и увидеть этот злополучный презент. Когда мистер Браун уехал, я пошел к капитану и все ему рассказал.
А вскоре нас поставили к причалу под погрузку, и, взяв в свои трюмы груз соевых бобов, мы снялись на Италию.
Вот такой произошел со мной случай на реке Миссисипи, где меня приняли за расиста.
Аркадий Хасин