|
|
   |
Как-то ехала я пятым номером трамвая и стала невольным слушателем спора двух одесситок. Одна, что помоложе, утверждала категорично, без ноты сомнения в голосе, что лет через пять газет вовсе не будет. Интернет всё подчинит себе. «Кому нужны ваши гaзеты ? Один мусор от них», — переходила она на высокие нотки для пущей убедительности.
Пожилая, степенная женщина внимательно слушала, а потом спокойно и уравновешенно, как бы рассуждая сама с собой, произнесла:
— В начале перестройки библиотеки заводские тоже на помойке были. И какие книги жгли. Слава Богу, через четверть века хватило ума понять, что книга и интернет — вещи несравнимые!
Трамвайный диспут можно было продолжить, подкинув тему про театр, кино, радио. Вспомнить, как в фильме «Москва слезам не верит» один из его героев уверенно утверждал об исчезновении театра и победоносном внедрении в нашу жизнь телевидения.
Да, со временем происходит переоценка ценностей, меняются приоритеты. Что-то новое современное выходит на первый план, что-то на второй, в тень. Это нормально. Мы растём, мы движемся по лестнице развития цивилизации. Всё было бы ничего, но перекос есть: чем больше развивается технический прогресс и его блага, которые он предоставляет человеку, тем меньше в нас, в наших сердцах и душах, человеческого тепла, любви, духовности. Мы становимся похожи на новоявленного украинского робота по имени София.
Наверное, поэтому я люблю разбирать отцовский архив, возвращаясь на полвека назад. И вместе с документами, хранящимися в этих папках, путешествовать во времени. Когда газеты действительно были незаменимы в нашем бытии. И мысли даже не могло возникнуть, что печатное слово исчезнет, а с ним мы потеряем верного друга, который был и остаётся целым миром общения, информации, поддержки и защиты.
Погружаясь в архивные материалы, пропускаю через себя мысли, суждения и судьбы людей, которых уже давно нет с нами. Хочется понять, чем же мы отличаемся от них, тех, кто писал Ивану Гайдаенко эти искренние строки, кто исповедовался писателю, открывая свои сокровенные житейские тайны. Они не боялись быть откровенными, может, даже иногда по-детски наивными, знали, что будут услышаны и не преданы писателем и газетой.
Из того количества почты, приходившей в адрес отца, понимаешь какая шла большая трудоёмкая и безостановочная работа с умами и душами людей.
«Уважаемый товарищ писатель! — обращается к Ивану Петровичу в 1984 году одесситка, пожелавшая остаться неизвестной. Может, Вам покажется странным моё письмо, но я хочу, чтобы Вы прочли его. Я Вам одному открываю своё горе и муку.
Прочла за 16 июня в «Вечерней Одессе» ваш юмористический рассказ «Чокнутая». Может, ваша героиня и вымышленная личность, но меня взволновала. Так бывает на самом деле. К таким «чокнутым» принадлежу и я...»
Дальше шла исповедь глубоко несчастного одинокого человека, ветерана труда, живущего в одесской коммунальной квартире, терпящего каждодневные обиды от своих соседей за свой неудобный характер: за честность, принципиальность, за трудолюбие. За то, что не нравилось и в героине рассказа И. Гайдаенко «Чокнутая».
«Чокнутая, чокнутая... меня заинтересовало происхождение столь ироничного прозвища, — пишет в своём рассказе автор. И я спросил у доктора:
— А что представляет собой «чокнутая»?
Он улыбнулся, повертел пальцем y виска и не без удовольствия стал рассказывать некоторые подробности:
— Начнём с «пятиминуток». Каждый понедельник у нас начинается с «пятиминуток» у главврача. Это совещание, которое может затянуться на час и два. Так вот однажды «чокнутая» пришла на совещание с песочными часами. Точно за пять минут песочек пересыпался из одной стекляшки в другую. Она перевернула стекляшки и подождала, пока песочек перетёк из второй колбочки в первую, потом поднялась и сказала: «Извините, уже прошло десять минут, меня ждут больные». И ушла. Как вам это нравится?
А на общем профсоюзном собрании она выступила совсем не по делу. Видите ли в кабинете физиотерапии много мух. В зависимости от сезона они или щекочут или кусают больных, принимающих процедуры, заставляют их крутиться, что снижает действенность процедур. А какое твоё дело, что там происходит в физиотерапии? Смотри, чтобы у тебя был порядок. Так нет, её возмущает, что одна из сестёр закрутки овощей и фруктов обрабатывает аппаратом УВЧ. Ну и пусть себе обрабатывает для пущей стерильности, на праздники принесёт прекрасные абрикосы и нас угостит...»
После написания этих строк прошло 34 года. Смешно сегодня реагировать на такие тонкости в работе и этике врачей. Всё это мелочи в нашей жизни. Да и аппаратов УВЧ почти не осталось. А в 60—70 х гг. наш город гремел по всей огромной стране, славясь не только как столица смеха и юмора, но и как крупнейший центр культуры и промышленности. Свидетельство этому читаем в письме Николая Григорьевича Кошарнивского из г. Ирпень Киевской области от 03.06.1968 г.
«Високошановний Iване Петровичу! Я купив першу для себе Вашу книжку, i ось вона у мене на столi. Прочитана. Сподобалась. I Ваше прiзвище в газетi про декаду «Одесского искусства и литературы в Москве».
Дуже хотiлось менi, щоб ця книга «Забыть не могу» була з Вашим автографом з нашого «європейського» мiста Одеса... (дальше автор письма переходит на русский язык — ред.). Врезалось в память: в 1926 году, по данным переписи, в Одессе было 30% русских, 30% украинцев, 30% евреев и 10% других национальностей (турок, греков, армян, болгар, караимов, итальянцев). Интересно, каков нынче национальный состав одесситов? Теперь-то Одесса по сравнению с 26-м годом изменилась. Это портовый, индустриальный и административный центр. Все прелести курортов, и дышится у вас легко...»
На бланке газеты «Вечерняя Одесса» 01.08.1980 г. пришло письмо из редакции. Зав. отделом культуры редакции В. Барановский просит Ивана Петровича ответить читателю Георгию Николаевичу Мудрякову, который проживает по ул. Краснослободской, 12, кв. 4.
С искренним уважением к писателю и его творчеству ветеран войны и труда Мудряков Г. Н. с настоящей одесской дотошностью и скрупулёзностью, неравнодушием разбирает рассказ «Стёпа», напечатанный в газете. Это произведение в 1981 году вошло в книгу И. Гайдаенко «Колыбель» под названим «Дальше всех провожают чайки».
Свой разговор с писателем Георгий Николаевич начинает с эпиграфа: «Читать — это ещё ничего не значит; что читать и как понимать читаемое — вот в чём главное дело. К. Д. Ушинский». Эти слова уже настраивают на серьёзный разговор читателя с автором, на строгий, критический разбор его произведения. В письме даже наклеены вырезки из напечатанного материала, где читатель карандашом подчёркивает факты, которые у него вызывают несогласие.
И он спорит с писателем: «Сомнительно, что новорожденного чаёнка, только из яйца вылупившегося, можно выкормить мелкой рыбой, рачками и кашей. Птицы, как мне думается, в первые дни кормят своих детей переваренной (отрыганной) пищей.
И ещё: вы допустили ошибку в части определения рыбы «чируса». Чирус — это не молодая скумбрия. Это самостоятельный вид рыбы. У нас сейчас чирус имеется, но судя по вашему, он является молодой скумбриёй и вырастает в «качалку» скумбрию. Но это не так. Чирус сам по себе, скумбрия сама по себе. И очень жаль, что скумбрия оставила наши прибрежные воды...»
Уже через неделю у Гайдаенко, несмотря на его занятость, был готов ответ. Он всегда тщательно и ответственно проверял используемые факты.
«Уважаемый Георгий Николаевич ! Получил Ваше письмо, которое мне любезно переслала «Вечерняя Одесса». Вы пишете, что сомневаетесь в том, можно ли выкормить мелкой рыбой, рачками и кашей чаёнка. Я бы сомневался, может быть, тоже, если бы не знал днепровских рыбаков, которые мне рассказали, что именно так было в жизни. У меня нет основания им не верить.
Что же касается моей «ошибки» в части определения рыбы чируса, то это не моя ошибка. Пожалуйста, прочтите книгу учёного-ихтиолога А. В. Кротова «Жизнь Чёрного моря», где на странице 96 в 3-м абзаце сказано следующее: «В августе наблюдается новый подход младших возрастных групп скумбрии, известных под наименованием чирус».
У меня тоже нет основания не доверять учёным.
Большое Вам спасибо за письмо. Спасибо и за то, что вы лестно отзываетесь о моём скромном труде. Желаю Вам читательского удовлетворения и доброго здоровья!»
Есть ли сегодня такие заядлые, настойчивые, доходящие до самой сути почитатели литературы? Не знаю. Но добрая традиция «Вечерней Одессы», заложенная ещё её первым редактором Борисом Фёдоровичем Деревянко, — обратная связь газеты с читателем, сохранена её коллективом.
Если живы родственники тех, о ком мы вспомнили, перебирая письма минувших лет в архиве писателя, — отзовитесь! Одесситы откликнутся — я знаю! — и докажут, что газеты не мусор, а добрый наш собеседник. Так продолжается эстафета времени, а значит, будем жить!
Валентина Гайдаенко