|
|
   |
Создание «Вечерки» совпало с моим приездом в Одессу в качестве постоянного корреспондента популярной тогда газеты «Красная звезда» по Одесскому военному округу. Конечно же, одесситы, узнав о появлении новой газеты, посчитали это событием чуть ли не планетарного масштаба.
Я, честно говоря, был в позиции: веришь — не веришь, потому что уже поработал в нескольких газетах, а «Боевое знамя» — орган Среднеазиатского военного округа — пришлось создавать с нуля. И я не виртуально представлял те трудности, которые предстояло одолевать «вечеркинцам» на стадии становления. А по мере выхода в свет нового издания, вызвавшего неподдельный интерес не только в Одессе, а и в Киеве, и Москве, мое «не веришь» постепенно теряло под собой почву. Так «Вечерка» получила постоянную прописку в перечне газет и журналов, доставляемых мне почтой.
Что привлекало? Гражданская смелость редактора и журналистов. Они писали о том, что другие местные издания, в том числе и «Знамя коммунизма», «Чорноморська комуна» и «Комсомольська iскра» не решались предавать огласке. Постепенно Борис Деревянко обретал статус чуть ли не самого справедливого борца за правду, имеющего свое мнение, способного вести полемику, диалог, спор, сражение с сильными мира сего, иные из которых навешивали на него ярлык скандалиста. Он доказывал, что разница между правдой и ложью состоит в том, что правда существует независимо от нашего к ней отношения, а вот ложь — это не что иное, как продукт мысли. Каждый раз, общаясь с Борисом Федоровичем в различных ситуациях, убеждался в его самодостаточности, продуманности действий и, как следствие, категоричности суждений. И вовсе не случайно, к примеру, на заседаниях Правления бюро областной журналистской организации ни Юлий Мазур, ни Юлий Шарабаров, ни Андрей Свистун не могли противопоставить ему более веские аргументы при рассмотрении иных организационных и творческих вопросов. А что тут противопоставишь, если только нововведенная «вечеркой» рубрика «Не согласен — возражай» вызвала такой резонанс у читателей, что две областные газеты вместе взятые получили за месяц в два раза меньше писем, чем пришло на нее откликов в «ВО».
Пишу и ловлю себя на мысли, что могу стать пленником страстей. А как писал Борис Федорович, по его мнению, любое нагнетание страстей несет в себе зерна зла. Полагаю, кто-то может задаться вопросом: чего это вдруг Мамонтов взялся писать воспоминания о «Вечерке», в которой ни дня не работал, о ее знаменитом редакторе? На это, можно сказать, подвиг меня нынешний главный редактор «Вечерней Одессы» Олег Суслов, попросив представить экспонаты для недавно открывшегося музея газеты. Невольно вспомнил о ленинском субботнике, на котором с Владимиром Ильичом бревно несли аж триста человек. И поймал себя на мысли, что и поныне многие представляют себя соратниками, коллегами, друзьями Деревянко, хотя были от него далеки, как «декабристы от народа». И даже те, кто работал в обкоме партии, в облсовете, в горкоме партии, были депутатами, но не выступили в защиту Бориса Федоровича, когда первый секретарь областного комитета компартии Георгий Крючков метал в него громы и молнии. Теперь они выдают себя за его единомышленников и озвучивают свою гордость за общение с ним, постепенно переходя от первичного «Деревянко» на: «Я и Борис Федорович», «Он прислушался ко мне», «Он спросил у меня», «Он со мной советовался», «Я его предупреждал». Слушая их, убеждаюсь, что жажда высоких рейтингов у иных гомо сапиенс заставляет умолкать все голоса и перво-наперво — голос совести.
Вспоминаю признание Бориса Федоровича, изложенное в дневниковой записи, сделанной в феврале 1994 года: «Я перестал доверять людям, которые при виде тебя демонстрируют неудержимое радушие и крайнюю степень расположения. С недоверием жить и работать нелегко. Срываюсь постоянно. Но и постоянно убеждаюсь: кто слишком «светит» в глаза, в том нет правды и неподдельного добра».
Я не из тех, кто «светит» и не раздаю дежурные улыбки. Если не согласен — возражаю, невзирая на лица, и не срываюсь, т.к. научился быстро распознавать излучающих фарисейский «свет», и всегда тактично напоминаю им: легко казаться хорошим, но как же трудно им быть. Может быть, именно это и сблизило нас до определенной планки доверия и откровенности.
Согласитесь, уважаемые читатели, без этого Борис Федорович вряд ли бы удостоил меня чести быть его доверенным лицом, когда он баллотировался кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. Из миллионного города он выбрал в свою предвыборную команду 11 человек. После того как мне вручил соответствующее удостоверение Руслан Боделан, об этом стало известно командованию округа. В ту пору я был уже ответственным редактором газеты Одесского военного округа «Защитник Родины» и, естественно, имел возможность формировать определенное общественное мнение. Это и задело самолюбие командующего войсками округа генерал-полковника Ивана Морозова и члена Военного Совета — начальника политического управления округа генерал-лейтенанта Валентина Плеханова, которые были против избрания в Верховный Совет СССР Деревянко, позволившего себе полемизировать с самим Владимиром Ильичом Лениным.
— Вы что, товарищ полковник, доверенное лицо у этого демократа? Это правда? — спросил Морозов и с укором посмотрел на Плеханова, мол, а ты куда глядел? Тот передернул плечами, отступил на шаг. А Морозов продолжил допрос:
— Ты был на офицерском собрании в Доме офицеров?
— Так точно, был.
— Слышал выступления? Видел, что все шестьсот человек проголосовали против Деревянко?
— Так точно. Но слышал и то, что говорили офицеры после собрания. Я, товарищ генерал-полковник, не буду агитировать за Бориса Федоровича в воинских частях, он и без этого выиграет выборы. А побыть доверенным лицом такого ранга мне, журналисту, интересно, чтобы повариться в избирательном котле.
Плеханов сказал в спокойной тональности:
— Виктор Иванович, надо было все-таки нас поставить в известность.
— Но ведь это мое, личное.
— А мы посмотрим, какое оно личное, надо разобраться, — заключил беседу командующий войсками округа.
А когда Деревянко стал народным депутатом, Морозов, увидя меня, чуть ли не любезно изрек:
— Виктор Иванович, а ты, гляди-ка, точно угадал, как провидец. Поздравляю! — И я еще раз убедился в том, что не так-то просто определять ту невидимую грань, за которой в человеке уживаются двойные стандарты.
Полагаю, уважаемые нынешние «вечеркинцы» и читатели «ВО», имею моральное право что-то сказать в рамках и профессиональной, и душевной связки «Деревянко и я». Без высокопарности, а по-житейски, как оно было. Ведь на одной из встреч главный «кукловод» антидеревянковской команды, первый секретарь обкома партии Георгий Крючков бросил камень и в мой огород: неизвестно, чем руководствуется редактор окружной газеты, идя вразрез с позицией руководства округа. Здесь будет уместно привести выдержку из тезисов выступления Деревянко на съезде, которые он сдал в секретариат, когда убедился, что слово ему предоставлено не будет: «Решительно отвергаю нападки на армию, а такие выпады-уколы в ее адрес для многих становятся модой, что-то вроде обязательной утренней разборки. Однако проблем в армии — тьма. Михаил Сергеевич (Горбачев — Ред.) сказал, что мы всегда пестовали и будем пестовать армию. Согласен. Но считаю важным подчеркнуть: мы пестовали, особенно в последние десятилетия, не столько армию, сколько генералов и маршалов. Если бы мы пестовали армию, то не допустили бы там «дедовщины», подумали бы о карманных деньгах для солдат... Мы подумали бы о том, как запретить возведение дворцов для высокопоставленных армейских чинов — в Одессе один из них называют «Дворянским гнездом», а второй — «Голубой мечтой», — а позаботились бы о возведении нормальных жилых домов для офицеров».
Не знаю, из каких соображений, но Борис Федорович, решивший проконсультироваться по некоторым аспектам армейского жития-бытия, отверг мое мнение о необходимости смягчения акцента высказывания в адрес генералов и маршалов. Но не будем нагнетать страсти, оставим в покое тех, кто выдавал очевидное за невероятное. Ведь люди равно любят как создавать кумиров, так и топтать их. В ходе предвыборной кампании Борис Фёдорович провел около ста встреч с избирателями. На некоторых из них был и автор. Кандидат в нардепы не просил голосовать за него, ни слова, порочащего соперника, не сказал. Он спокойно, рассудительно отвечал на любые вопросы и доказывал, что жить дальше по-прежнему нельзя, это равносильно самоубийству. Это значит — продолжать прозябать в бесхозяйственности, быть жертвами бюрократизма, всевозможных спекуляций, преступности, унижения личности и ущемления ее прав, идеологического насилия. Это — способствовать усилению пьянства, хамства, проституции, набирающей силы наркомании. (К сожалению, все это «наследство» осталось с нами, прогрессирует, усилившись СПИДом и терроризмом). «Если вы хотите такого расклада нашего будущего, то голосуйте за номенклатурщиков и против таких, как я», — говорил Деревянко.
Что касается армейской темы, то мне пришлось общаться с Деревянко и в ипостаси, так сказать, непосредственного начальника. Дело в том, что на базе «Защитника Родины» на случай военного времени должна была издаваться фронтовая газета. В секретной части редакции хранился приписной штат издания. В нем по назначению райвоенкоматов значились многие одесские журналисты, в том числе и собкоры ряда центральных газет. Некоторые из них начали «отмазку», когда получили повестки для прибытия на сборы в пределах месяца. Чуть ли не возмущение высказали собкоры «Известий» и «Советского спорта», но откосить им от «армии» не удалось. А вот Деревянко, наоборот, с заинтересованностью отнесся к новому для него делу. Надо сказать, что армейская форма была ему к лицу. От занятий не увиливал, в том числе и по строевой подготовке, хотя считал, что для журналистов она не обязательна, у них должны быть крепкими не столько ноги, сколько мозги. Солдатский рацион не отвергал, но на встрече с генерал-полковником Фомичевым заявил, что рядовых и сержантов следовало бы кормить лучше.
С большим желанием ходил в войска и готовил материалы для выпусков фронтовой газеты. Поскольку фронтовая типография совершала двухсоткилометровый марш-обкатку (более 20 специальных автомобилей), в основном, по Ивановскому району, Деревянко вызвался быть за кормчего на территории своей малой родины и отменно справился с задачей. Его материал, написанный для пробного выпуска «фронтовички» был признан одним из лучших. Мне, как руководителю сборов, было приятно представить в ту пору старшего лейтенанта запаса Б.Ф. Деревянко к награждению грамотой.
Контакты с Борисом Федоровичем укреплялись и обменом творческими задумками (он был желанным гостем в коллективе «Защитника Родины»), и организацией спартакиад между журналистами Одессы, и совместной работой в бюро правления областной журналистской организации, в Одесском городском совете, депутатами которого мы были избраны.
Выступления Деревянко на сессии нередко вызывали возражения. Звучали требования сойти с трибуны. Однажды я поддержал Бориса Фёдоровича, озвучив показуху в военно-допризывной подготовке, в том числе и на заводе «Стальканат». Его директор Валентин Меркачев вскочил с места и обвинил меня во лжи. Но позже он признал обнародованные мною факты, извинился. А через некоторое время сказал, что выписал «Защитник Родины», и по-доброму отозвался о моих публикациях на одной из наших встреч в кабинете Деревянко, с которым дружил.
По-особому раскрылся для меня Борис Фёдорович как творческая личность, как пробивная, целеустремленная, настойчивая натура на съездах журналистов Украины и СССР. Его предметные, аналитические выступления вызывали непоказную заинтересованность и у восседавших в президиуме, и в зале. Он очень переживал, когда ему не дали слова на съезде народных депутатов. По возвращении в Одессу, делясь своими впечатлениями от пребывания в Москве, он доверительно сказал: «Там собралось немало му...ов. Надежда на Горбачева». А я ответил: «Это червяк в яблоке. Попомните мои слова». За такое сравнение был обвинен чуть ли не в ретроградстве. На что пришлось откликнуться собственным выводом: «Каждый из нас волен считать себя гением, прекрасно понимая, что таковым не является».
Однажды я был приглашен Борисом Фёдоровичем на его день рождения. Помнится до сих пор дружеская атмосфера, царившая в то октябрьское предвечерье за щедро накрытым столом. Поздравить Бориса Фёдоровича пришли Николай Огренич, Руслан Боделан, Валентин Меркачев и другие гости. Слушая собравшихся, наблюдая за ними, убеждался лишний раз в коммуникабельности Деревянко, его умении направлять сложные вопросы в спокойное русло, очеловечивать официоз, поддерживать взаимопонимание и в нужный момент наталкивать на мысль: а вышли мы все из народа.
Многое вспоминалось об этом Человеке, по сути — моем ровеснике. И даже его неизменный ритуал вечером, перед уходом домой, бриться электробритвой. Умение превращать раскуривание трубки в только ему присущую подчеркнуто эстетическую церемонию. Он старался почаще бывать с семьей, но не получалось — газета поглощала, рабочий день растягивался зачастую на 10—12 часов. А на столе под большим стеклом — выведенная большими разноцветными буквами просьба обожаемой внучки «ДЕДУШКА ПРИХОДИ СКОРЕЕ ДОМОЙ».
Пытаюсь избежать неуместной патетики, но не могу не отметить, что Деревянко был истинно трудоголиком и служил беззаветно главному делу жизни: журналистике и своему любимому детищу — «Вечерней Одессе»!
Последний наш разговор произошел 9 августа 1997 года. Позвонил Борису Фёдоровичу: «Шеф, на горизонте засветились опознавательные знаки моего шестидесятилетия. Сочту за честь, если уважаемая «ВО» по юбилейному поводу представит читателям подборку моих стихов». В ответ чуть приглушенное: «Вы ж только, это вот, не тяните до дня рождения». Я обрадовался и выпалил: «Послезавтра подборку привезу, Борис Фёдорович!».
А тихим утром, 11 августа, Владимир Новак, руководитель отделения Укринформа, принес мне скорбную весть.
До сих пор эти стихи лежат на рабочем столе рядом с подаренной мне Борисом Фёдоровичем трубкой, как печальное и в то же время светлое напоминание о наших искренних, взаимообогащающих души отношениях. Глядя на них, невольно вспомнил слова Никколо Паганини: «Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным мстят». Это и о нем — Борисе Деревянко. Человеке, сотканном, изваянном, вылепленном из П-Р-А-В-Д-Ы и отдавшем за нее жизнь.
Его уход в миры иные навел на мысль о том, что когда земля теряет гениев, выдающихся личностей, она утрачивает по частицам свой животворящий потенциал. Ей больно от ухода в вечность порядочных, честных, мудрых, со светлыми душами людей. Больно потому, что чем меньше остается их, тем сильнее силы зла, разбалансируется ее притяжение к добру, гармонии и благородству. Что подтверждают и наша горечь от утраты Бориса Фёдоровича Деревянко, и светлая память о нем, и наше тревожное, скупое на радости сегодня.
Виктор МАМОНТОВ. Заслуженный работник культуры Украины и Молдовы, член Международной Ассоциации писателей-баталистов и маринистов, полковник в отставке