|
|
   |
Я эти слова взял в кавычки, потому что это строки из письма немецкого мальчика, с которым я подружился, когда жил в Германии.
А в Германию я попал так. Читатели «Вечерней Одессы», на страницах которой я регулярно печатаюсь, уже знают, что одно время я был председателем Ассоциации бывших узников еврейских гетто и нацистских концлагерей. Тогда же в Одессе открылось немецкое представительство, которое, кроме всего прочего, ведало эмиграционными вопросами. Располагалось оно на Екатерининской улице в доме № 1.
Немцы, узнав о нашей Ассоциации, стали к нам приходить, предлагая всевозможные услуги, вплоть до санаторного лечения. Я тогда начал болеть. Мне нужна была сложная операция. И немцы, узнав об этом, предложили сделать операцию в Германии — совершенно бесплатно. Так я оказался в старинном немецком городе Вормс. Там меня прооперировали, а потом предоставили санаторное лечение.
Моими соседями по дому, в котором я жил, была семья немцев по фамилии Окс, переселившихся из Казахстана, — муж, жена и шестилетний сын. Они хорошо говорили по-русски. В разговорах с ними я узнал, что их предки были из Одессы. До 1937 года, до начала сталинских кровавых репрессий, в Одессе жило много немцев. Этому свидетельство — пригород Одессы Люстдорф, бывшая немецкая колония, и Лютеранская кирха на улице Новосельского, где сегодня проводятся концерты органной музыки и другие культурные мероприятия.
В те далекие годы мои родители дружили с семьей немецкого врача по фамилии Гросс. Это был добродушный толстяк, куривший трубку, которую он набивал ароматным табаком «Золотое руно».
Начиная с 1937 года всех одесских немцев, обвинив в шпионаже в пользу фашистской Германии, начали выселять в Казахстан, Сибирь и на Колыму. Многих расстреливали. Был расстрелян и доктор Гросс. Его русская жена Нина сошла с ума. Моя мама возила ей передачи на Слободку, в психиатрическую больницу.
Сына моих немецких соседей в Вормсе зовут Теодор. Когда мы познакомились, он уже ходил в школу — как все немецкие дети в этом возрасте.
Однажды мы вместе шли домой. Зная о том, что я одессит, он спросил, можно ли ко мне прийти, чтобы я рассказал ему об Одессе, откуда были высланы в Казахстан его прабабушка и прадедушка. И нужно было видеть, с каким вниманием, сидя как-то вечером в моей комнате, он слушал рассказ об Одессе: о нашем Оперном театре, о Приморском бульваре, с которого открываются вид на порт и величественная панорама моря, об одесских пляжах — «Аркадии», «Ланжероне», «Лузановке». Он слушал так, словно я рассказывал ему волшебные сказки из «Тысячи и одной ночи».
Мы подружились, поддерживая отношения до дня моего отъезда. При расставании в его глазах стояли слезы.
Я оставил Теодору электронный адрес и вскоре стал получать от него письма. Сейчас ему 9 лет.
Хочу процитировать его письмо по случаю войны в Украине. Теодор мне написал:
«Мы православные. Но в Вормсе православной церкви нет. Есть только католические храмы. Мы с мамой поехали в соседний большой город Манхайм, где есть православная церковь.
Там мама молилась перед иконой Николая Чудотворца за победу Украины. Я стоял рядом и повторял слова молитвы. Потом мама зажгла свечу — там, где ставят свечи за здравие, и сказала, что это за здравие украинского народа.
И теперь, пока в Украине идет война, мы будем часто приезжать в эту церковь — молиться за вашу победу».
Вот такое письмо я получил от своего маленького друга — немецкого мальчика, которого зовут Теодор Окс.
Аркадий ХАСИН