|
|
   |
Я живу на 6-ой станции Большого Фонтана, на улице Ивана Франко. Выходя на прогулку, далеко от дома не ухожу — возраст. Но вот пережив страшную военную зиму и дождавшись первых весенних солнечных дней, решил продлить прогулочный маршрут — и попал на улицу Ефима Геллера. Прочитав на табличке название, я воскликнул: «А ведь я знал его, нашего земляка, международного гроссмейстера, дважды чемпиона Советского Союза по шахматам!».
А познакомился с ним так.
Я начинал печататься в газете «Моряк». Живя неподалеку, часто заходил в гости в редакцию. Она находилась на Пушкинской угол Греческой, рядом с домом, где в позапрошлом веке, сосланный из Петербурга в Одессу, жил Пушкин. В этом доме находилось отделение Союза советских писателей Украины. И в конце рабочего дня писатели приходили в редакцию «Моряка» играть в домино. Хорошо помню их имена: Иван Гайдаенко, Александр Батров, Юрий Усыченко, Владимир Лясковский.
К слову, писатель Владимир Лясковский ходил на китобойной флотилии «Слава» в Антарктику. Написал о труде китобоев книгу, которую назвал «На краю света». Она продавалась на Дерибасовской, в «Доме книги». Я купил книгу и при встрече с автором в редакции «Моряка» попросил автограф. Позже у меня были книги с автографами
В. Катаева, Л. Славина и других известных писателей, с которыми довелось встречаться и общаться. Но книга с автографом В. Лясковского была первой. Я с гордостью показывал ее друзьям.
Страсти за игрой в домино кипели нешуточные. Яростные стуки костяшек, как пистолетные выстрелы, слышались на улице. Но однажды, придя в редакцию, просто не узнал ее. В просторной комнате, где обычно гремели доминошные страсти, несмотря на большое количество народа, стояла глубокая тишина. За несколькими столами, на которых стояли шахматные доски, сидели знакомые писатели, а от стола к столу, переставляя фигуры, переходил молодой высокий, черноволосый, чуть сутулый человек.
Как сказал мне тихо заместитель главного редактора газеты Яков Григорьевич Кравцов, которому я приносил свои статьи, я попал на сеанс одновременной шахматной игры. Его проводил известный одесский шахматист Ефим Геллер. Все партии гость выиграл и, вежливо попрощавшись, ушел.
В те годы в Советском Союзе имена известных шахматистов не сходили со страниц газет и гремели так, как позже гремели имена космонавтов. Чемпионом мира по шахматам несколько раз подряд был Михаил Ботвинник. В СССР и за рубежом постоянно проводились шахматные турниры, на которых блистали гроссмейстеры: Василий Смыслов, Тигран Петросян, Михаил Таль, Виктор Корчной, Давил Бронштейн, Борис Спасский, Анатолий Карпов и другие. И среди этих выдающихся шахматистов был одессит Ефим Геллер.
В одесском Горсаду почти ежедневно собирались шахматные болельщики, так же, как на Соборной площади собирались футбольные фанаты. На садовых скамейках расставлялись шахматные доски и анализировались сыгранные на международных турнирах партии. Ферзевый гамбит, сицилианская защита, защита Нимцовича, цугцванг, эндшпиль и другие шахматные термины витали в воздухе.
Я несколько раз видел, как Е. Геллер приходил в Горсад играть в шахматы. До того, как он стал чемпионом страны по шахматам, в городе его уже знали как известного мастера. Когда он играл, вокруг стояла молчаливая толпа, следя за каждым его ходом. Он, конечно, выигрывал, но проигравший потом с гордостью говорил: «Да, я проиграл — но кому? Самому Фиме Геллеру!».
Ефим Геллер дважды становился чемпионом СССР по шахматам — в 1955 и 1979 годах, а в 1992 году стал чемпионом мира среди пожилых шахматистов.
Я увидел его снова в редакции газеты «Моряк» в 1956 году. Летом того года из Одессы в рейс вокруг Европы уходил пассажирский теплоход «Победа». После многих лет правления Сталина, когда страна отгородилась от всего мира «железным занавесом», впервые советским людям было дано право выезжать за границу. На «Победе» уходили в рейс известные люди: артисты, писатели, ученые, музыканты, а также спортсмены, среди которых был Ефим Геллер.
Также среди пассажиров «Победы» был знаменитый писатель Константин Паустовский. В 20-х годах прошлого столетия он жил в Одессе, работал во вновь созданной газете «Моряк». Об этом периоде своей жизни он написал в «одесской» повести — «Время больших ожиданий». Вместе с Паустовским в те годы начинал работать молодой репортер Яков Григорьевич Кравцов. Перед приездом в Одессу, дабы подняться на борт теплохода «Победа», Константин Григорьевич позвонил Кравцову и сказал, что обязательно зайдет в редакцию «Моряка». Об этом Яков Григорьевич оповестил всех своих друзей, в том числе и меня.
На встречу с К. Паустовским народу собралось много. Среди присутствовавших был и Ефим Геллер. Я сидел рядом с ним, и мы оба не сводили глаз с любимого писателя. Паустовский, небольшого роста, в роговых очках, сидя на продавленном диване, тихим прокуренным голосом рассказывал, что, приехав в Одессу, сойдя с поезда, сразу пошел на «Привоз», чтобы окунуться в одесский говор. Об этом он расскажет в своих путевых заметках о рейсе на теплоходе «Победа».
Позже об этом рейсе в той же редакции «Моряка» я слушал рассказ приглашенных капитана «Победы» Ивана Письменного и старшего механика Александра Богатырева. Капитан и старший механик рассказывали, как встречали Паустовского в зарубежных портах: в Неаполе, Гавре, Стокгольме. Куда заходил теплоход, у трапа уже толпились журналисты с фотоаппаратами и кинокамерами в ожидании писателя — в то время он был известен на весь мир. А сходить по трапу К. Паустовскому помогал Ефим Геллер, с которым он подружился в рейсе.
С тех пор прошло много лет. В начале двухтысячных я был в гостях у своего друга в Иерусалиме. Большой любитель шахмат, он повел меня в шахматный клуб. Там на стене я увидел фотографии всех знаменитых советских гроссмейстеров. Среди них была фотография Ефима Геллера. Ко мне подошел директор клуба и, узнав от моего друга, что я одессит, сказал: «Я знаю, что в Одессе есть улица имени музыканта Давида Ойстраха, писателей Ильфа и Петрова. Пора бы назвать в родном городе Ефима Геллера улицу его именем». Я ответил: «Наверно, назовут».
И вот — назвали.
Аркадий ХАСИН