|
|
   |
Это не так уж и сложно. А если ты одинок, к тому же имеешь дом да шесть соток земли при нем, а вокруг тебя — много «хороших» родственников, то переживать вообще не стоит: близкие о тебе «позаботятся» сами.
«УВАЖАЕМАЯ редакция, просим провести журналистское расследование по фактам прокурорского и судебного произвола, по фактам издевательства над нашим родственником инвалидом 2-й группы Олейником Николаем Никоновичем. Цель этих людей — лишение его права пользования принадлежащим ему домом, который находится на ул. Агрономической, 29 «а», в пользу квартирантов супругов Бондарчуков».
Подписали это послание две Галины — Каминская и Ульницкая. С одной из них — Галиной Ивановной Каминской — мы встретились в Суворовском районном суде, что на Пересыпи, напротив сахарного завода. Потолкались здесь часа полтора и отправились восвояси несолоно хлебавши: суд опять не состоялся — заседание перенесли на 17 февраля. Ранее суд не состоялся 12 декабря прошлого года, 10 января нынешнего и вот 31 января — тоже. Каждый раз находились какие-то причины. 31 января судья Михаил Николаевич Милосердный через своего помощника передал, что не может вести заседание, поскольку находится «на больничном».
Увы, несмотря на фамилию, судья Милосердный поступил немилосердно. Правда, может быть, он не знал, что для Н.Н. Олейника даже подняться в здание суда — проблема, а уж вскарабкаться на третий этаж, где расположен кабинет судьи, — почти подвиг. С полчаса взбирался туда Николай Никонович, четверть часа спускался. Он ведь человек пожилой, к тому же инвалид детства — по заболеваниям опорно-двигательного аппарата. Да, руки-ноги его плохо слушаются, и ходить даже по ровной дороге ему тяжело.
Однако все это, как говорится, цветочки, ягодки впереди. Чтобы коротко и четко обрисовать ситуацию, процитирую заявление Валентины Иосифовны Пановой, отправленное 13 ноября 2003 года прокурору Суворовского района О.А. Касьяненко:
«С 1995 г. я состою в гражданском браке с Олейником Н.Н., и с этого момента мы проживали в принадлежащем ему доме № 29 по ул. Агрономической в г. Одессе. В 1996 г. в качестве квартирантов на временное проживание поселились Бондарчук Екатерина Александровна, а в 1997 г. и ее муж Бондарчук Александр Михайлович.
Проживая в нашем доме, Бондарчуки обхаживали нас и постоянно предлагали продать этот дом и купить другой в селе. Однако я и Олейник Н.Н. отказали им в этом, и тогда они стали провоцировать ссоры, угрожая нам физической расправой. Сначала не выдержала я и переехала к сыну на ул. Запорожскую. А в начале 2001 г., когда мой сын стал жить в квартире жены, я забрала к себе и Николая, так как квартиранты сделали его жизнь невыносимой. С тех пор и до настоящего времени мы с мужем живем в квартире сына. В принадлежащий Олейнику дом № 29 по ул. Агрономической квартиранты Бондарчуки нас не пускают, поменяли все замки. Мы обратились с заявлением в Ленинский РОВД, и по требованию участкового Бондарчуки отдали Олейнику Н.Н. часть его документов, которые они похитили и держали у себя, но добровольно выселиться из дома отказались.
В ноябре 2001 г. Олейник Н.Н. обратился в Ленинский народный суд с иском в отношении Бондарчуков, об их выселении и устранении препятствий в пользовании принадлежащим ему жильем. Вот здесь все и началось. Дело в том, что Н.Н. Олейник является инвалидом детства 2-й группы, что не мешало ему работать с 1978 по 1991 г. на разных должностях, и нигде и никогда не возникал вопрос о его дееспособности. Однако при рассмотрении искового заявления судьей Милосердным вдруг возник вопрос о дееспособности Олейника с подачи помощника прокурора Ленинского р-на Вяткиной С.Н., которая ссылалась на заявление каких-то граждан о его плохом психическом состоянии, в том числе и на заявление квартирантов Бондарчуков.
В конечном итоге Олейника Н.Н. насильно без моего согласия повезли на судмедэкспертизу, и по ее итогам суд признал Олейника Н.Н. недееспособным, а дело по выселению квартирантов Бондарчуков судьей Милосердным приостановлено до неопределенного времени. Тогда я подала заявление и все необходимые документы в комиссию Суворовской райадминистрации по признанию меня опекуншей Олейника Н.Н. на правах жены».
Нет, не удалось гражданке Пановой стать опекуном своего мужа. Более того, ее и как жену, образно выражаясь, вычеркнули из жизни Николая. Кто? Суд! И здесь мы сталкиваемся с удивительным казусом, можно сказать, даже черным анекдотом судебной практики.
Но сначала — о попытке стать опекуном «недееспособного» Н. Н. Олейника На этом пути со стороны всяких чиновников было выставлено столько препятствий, что у Валентины Иосифовны не хватило сил преодолеть их, на каком-то этапе она не выдержала и... умерла. «Скоропостижно, — говорят ее родственники. — Что-то с печенью». Остался Николай Никонович Олейник без своего надежного защитника и опекуна не в формальном смысле слова, а в прямом — самом натуральном. Но процесс-то идет...
8 декабря 2004 г. Суворовский районный суд г. Одессы под председательством судьи А.Т. Лавренюк, при секретаре Е.А. Нестюк и при участии прокурора И.В. Ромашиной в открытом заседании рассмотрели гражданское дело по заявлению зам. прокурора Суворовского района в интересах недееспособного Н.Н. Олейника к В.И. Пановой о признании их брака недействительным. Кому и для чего это понадобилось, даже сегодня сказать трудно, хотя версии есть...
Что же установил суд? То, что 25 мая 2002 года Олейник официально женился на Пановой (как читателю уже известно, жили они в гражданском браке с 1995 г.). А тут вдруг получили официальный документ — «Свидетельство о браке». Но прокурору это не понравилось. Почему? А потому, что 5 марта того же года медицинская комиссия определила, что Олейник страдает хроническим психическим заболеванием.
Все правильно, но каких только психов не встречаем мы на каждом шагу? А вот что касается недееспособности, то решение Ленинского районного суда по этому вопросу зафиксировано 18 июня 2002 года, т.е. почти через месяц после бракосочетания. К тому же апелляционный суд в октябре того же года отменил это решение Ленинского суда. И только 17 июля уже 2003 года (через год и два месяца после свадьбы) судья В.В. Федусик (почему-то уже в Приморском районном суде) еще раз признала Николая Никоновича Олейника недееспособным. Но и это еще не все. В решении суда читаем: «Ответчица в судебное заседание на неоднократные вызовы не является, о дне слушания дела уведомлена, о причинах неявки суду не сообщила».
Вот было бы удивительно, если бы она сообщила о причинах своей неявки... Как уже говорилось, Валентина Иосифовна Панова умерла 13 августа 2004 года, т.е. почти за четыре месяца до этого заседания. Разве судья Лавренюк и прокурор Ромашина могли не знать о таком факте?
Спрашивается: как можно относиться к такому суду? И к его решению? А оно такое: «Признать брак, зарегистрированный 25 мая 2002 года отделом РАГС Ильичевского районного управления юстиции г. Одессы, а/з-166, между Олейником Николаем Никоновичем и Пановой Валентиной Иосифовной — недействительным».
Вот так: спите спокойно, Валентина Иосифовна, — вы свободны от брачных уз. А может, стоит признать недействительным это решение суда? Ведь просматривается элемент фальсификации: мертвого выдают за живого.
И ВСЕ-ТАКИ кто же он, «недееспособный» Николай Никонович Олейник? В коридоре дворца правосудия Суворовского района (в ожидании судьи Милосердного) он вел себя вполне прилично — ничуть не хуже судейских клерков, которые как бы не замечают посетителей. А в быту? В одном из документов, подписанных прокурором Касьяненко, читаем: «Поведение Олейника Н.Н. на протяжении длительного времени характеризуется неадекватной реакцией на окружающую действительность, высказывает бредовые идеи, дом, в котором он проживает, находится в антисанитарном состоянии».
Автор этих строк поехал туда, где сейчас живет «недееспособный» человек, поехал, что называется, «навскидку», т.е. без предупреждения, чтобы увидеть «антисанитарное состояние» его жилья.
Живет он сейчас на ул. Запорожской, в той же квартире, куда его в свое время «забрала» Валентина Иосифовна Панова. Живет один. Его постоянно навещает внучка — Ира Панова, дочь сына Веры Иосифовны Володи (сам Володя работает в «Черазморпути» и сейчас в командировке — в Аргентине, там трудится их плавкран). Внучка привозит продукты (Николаю трудно ходить по магазинам, тем более — по базарам). В квартире, как принято выражаться, идеальная чистота — протертый шваброй пол, чистый стол, вымытая посуда. В углу бурчит АГВ, работает телевизор (Николай в курсе всех политических событий).
Задаю ему вопросы: «Как в Ваш дом попали Бондарчуки? Если они квартиранты, то почему они прописаны? Ведь без вашего ходатайства этого не могло произойти?».
Речь Николая Никоновича затруднена (говорит он так же плохо, как и ходит). Тем не менее, пытается объяснить, что к чему. Потом показывает заявление, где все написано.
«Начальнику Ленинского РОВД тов. Гайда Д.В. от Олейника Н.Н., инвалида II группы (детства), наследника Олейника Никона Харитоновича, проживающего по адресу Агрономический переулок, 29 «а».
Уважаемый Дмитрий Васильевич, прошу вашего вмешательства оказать мне посильную помощь в возврате моих документов, похищенных моими квартирантами — дочерью моего двоюродного брата Олейника Александра, который умер в 1995 г. При жизни брат под угрозой заставил меня написать завещание на его дочь Бондарчук Екатерину Александровну. При составлении завещания брат обещал досматривать меня до конца моей жизни, но в связи с его неожиданной смертью досматривать меня некому.
А его дочь Бондарчук Е.А. со своим мужем похитили из моей комнаты документы: домовую книгу, справку о смерти моих отца и матери, мое свидетельство о рождении, завещание, написанное под угрозой брата Олейника Александра, которое я считаю недействительным.
...Когда я спросил: «Где мои документы?», они ответили: «Никаких документов здесь нет. И никакого отношения к этому дому ты не имеешь». Эти и многие другие угрозы могут подтвердить соседи».
Это заявление было написано еще 1 августа 2001 года. Жалоба сработала, и начальник ОУИМ УАСМ ОГУ УМВД
В. Троянович ответил Н.Н. Олейнику: «Гр-м Бондарчук вынесено официальное предостережение о недопустимости нарушения законодательства». А участковый милиционер В.Г. Епур отобрал у Бондарчуков похищенные документы и отдал хозяину.
Придется процитировать еще один документ, который, по-моему, свидетельствует о способности Н.Н. Олейника адекватно реагировать на отношение к нему со стороны квартирантов.
«Заява до Четвертої одеської державної нотарiальної контори.
Я, Олейник Микола Никонович, заповiт, який я залишив на випадок моєї смертi на моє майно, котрий посвiдчено четвертою одеською державною нотарiальною конторою 10 квiтня 1996 року за реєстром № 2-742 на iм`я Олейник Катерини Олександрiвни, скасовую.
Наслiдки скасування заповiту менi раз`яснено.
Текст заяви гр. Олейник Миколі Никоновичу зачитано нотарiусом уголос».
Подпись нотариуса Я. Гашевой, печать. Все. Получается, что в доме на Агрономической живут не только не хозяева, но и не наследники. Просто квартиранты.
ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ поговорить и с ними, но застать их не удалось. Деревянный забор, железные ворота. Все наглухо закрыто. За забором одноэтажный промерзший домишко (отопление печное, но из трубы — ни дымка). За воротами собака величиной с теленка. Рычит. Соседи говорят: «Да, они приезжают собаку кормить. А где живут? В городе где-то. Там у Катиной мамы квартира трехкомнатная. Там их сын прописан, там в школе учится».
Кстати, соседи, с которыми пришлось общаться, считают Колю Олейника совершенно нормальным и очень хорошим человеком. Когда он был помоложе и получал свою «детскую» пенсию в 58 гривень, часто подрабатывал на ближайших огородах у знакомых: копал землю, подрезал виноград, помогал по хозяйству.
Подумалось: судьба Николая Олейника, может быть, и не заслуживает такого великого произведения, как роман «Идиот» Федора Достоевского, но, наверное, князю Мышкину было все-таки проще жить, чем Николаю Никоновичу: у него не было за спиной домика в Агрономическом переулке, участка земли в шесть с половиной соток, не было и родственников, которым очень нравятся этот дом и сад с огородом.
Павел ШЕВЦОВ.