|
|
   |
Не помню, чтобы за последние десятилетия эта мысль приходила мне в голову, да и другие люди не заостряли на теме внимания. А тут — как ударило! Поэтому пишу без художественного украшательства, а так, как пришло в голову сразу.
Для начала приведу несколько строк из произведений на эту тему некоторых известных людей, поэтов. Стихотворения печатаются с сокращениями.
Старенькие ходики.
Молодые ноченьки…
Полстраны — угодники.
Полстраны — доносчики.
На полях проталинки,
дышит воля вольная…
Полстраны — этапники.
Полстраны — конвойные.
Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники…
Полстраны — преступники.
Полстраны — охранники.
Лейтенант в окно глядит.
Пьет — не остановится…
Полстраны уже сидит,
Полстраны готовится.
По приказу мы стреляли, и, стреляя,
Я дрожал, как отлетающие души,
Запишите меня в список негодяев,
Если он теперь еще кому-то нужен.
Запишите, запишите меня в список,
Только вряд ли это что-нибудь изменит…
Никакая боль не будет мне сюрпризом,
Ведь за столько лет мы превратились в тени.
И за столько лет мы живы почему-то.
Как же так, что разобраться не приспело?
Это ж сколько люди видели салютов?!
Но, конечно же, ни одного расстрела.
За Уралом с лозунгами рьяными
Пятилетка шла, как полагается.
А мы в дупель напивались пьяными,
Чтоб не сомневаться и не каяться.
Ты сидишь на нарах посреди Москвы,
Голова кружится от слепой тоски.
На окне — намордник, воля за стеной,
Ниточка порвалась меж тобой и мной.
За железной дверью топчется солдат…
Прости его, мама: он не виноват,
Он себе на душу греха не берет –
Он не за себя ведь — он за весь народ.
Чуть за Красноярском — твой лесоповал.
Конвоир на фронте сроду не бывал.
Он тебя прикладом, он тебя пинком,
Чтоб тебе не думать больше ни о ком.
Тулуп на нем жарок, да холоден взгляд…
Прости его, мама: он не виноват,
Он себе на душу греха не берет –
Он не за себя ведь — он за весь народ.
Еще жив человек,
Расстрелявший отца моего
Летом в Киеве, в тридцать восьмом.
Вероятно, на пенсию вышел.
Живет на покое
И дело привычное бросил.
Ну, а если он умер –
Наверное, жив человек,
Что пред самым расстрелом
Толстой
Проволокою
Закручивал
Руки
Отцу моему
За спиной.
Верно, тоже на пенсию вышел.
А если он умер,
То, наверное, жив человек,
Что пытал на допросах отца.
Этот, верно, на очень хорошую пенсию вышел.
Может быть, конвоир еще жив,
Что отца выводил на расстрел.
А теперь свои мысли по этому поводу. Как-то общался с человеком, который сказал, что он потомок Чингисхана. Кстати, практически все население Монголии, да и большинство в Бурятии, считают себя потомками Чингисхана. Да, так вот, этот «потомок» признался, что он готов покаяться за то, что натворили его предки на территории тогдашней Руси.
В новейшую историю Европы навсегда вошли 30 секунд 7 декабря 1970 года, когда канцлер ФРГ Вилли Брандт, ставший первым из руководителей послевоенной Германии, посетивший с визитом Польшу, возложив венок к мемориалу, посвященному восстанию в Варшавском гетто, затем встал на колени и попросил прощение за то, что немцы натворили.
Но я не знаю ни одного случая, чтобы кто-то в СССР, участвовавший в расстрелах ни в чем не повинных людей — а их было очень много! — покаялся за содеянное. Возможно, на смертном одре это с кем-то и было, но официальных сведений об этом нет. А ведь огромное количество людей служило в СМЕРШе, в системе НКВД и других структурах.
И как это назвать?
Владимир МЕЛЬНИЧЕНКО