|
|
   |
Так могла бы назвать цикл своих работ Алена Дацьо, недавняя выпускница художественного училища имени Грекова. Ее первая в жизни персональная выставка открылась в зале Литературного музея и вплетена в цикл музейных мероприятий, посвященных 120-летнему юбилею великого поэта.
Будучи юной, Цветаева написала: «И пусть тебя не смущает мой голос из-под земли». Сегодня этот голос уже не «тих», ибо на Цветаеву — мода (не уверен, что это бы ее сильно обрадовало). Ее стихи стали песнями, живут в массовой культуре — и от этого становится куда более трудным дело людей, пытающихся вслушаться в то, что в любой человеческой судьбе недосказано, да и вообще «несказанно»...
Алена Дацьо — из тех, кто пытается говорить с поэтом «по душам», как мог бы поговорить близкий друг. Сама Марина, помнится, обращалась в одном из стихотворений «к тебе через сто лет». Выходит, к ней?..
Интерес к литературе у Алены не «хрестоматийный». Она ищет то, что отзывается в ней самой. На открытии выставки небольшую речь произнесла Зинаида Владимировна Босенко, еще молодая женщина, преподававшая Алене литературу с 5 по 11 класс. Трудно им, учителям «зарубежной» литературы, в нынешней школе, в которой слишком много формализма и казенщины. И, может, единственная им награда — в загорающихся глазах таких удивительных девочек, в которых «слово отзовется».
И темой дипломной работы в художественном училище Алена выбрала творчество Ф.Кафки, очень точно угадав многое и в творчестве, и в самой личности писателя. Я, кстати, был рецензентом этого диплома. Работ о Кафке оказалось так много, что сейчас художница подумывает о том, чтобы сделать получасовый фильм, в котором показ работ сопровождался бы закадровым голосом. Тем паче, что и юбилейная дата писателя приближается. Но для фильма нужны спонсоры. Хотя Алена сожалеет, что ее первая персональная — не выставка живописи, я думаю, что она нашла себя, что литературная тема будет главной в ее творчестве.
То, что она делает, — это смешанная техника, коллаж плюс графика, с использованием компьютерных технологий. Конечно, тут без знакомых лиц не обойтись — Блок, Мандельштам, Пастернак, Есенин, Маяковский. Но есть и те, чьих лиц мы почти не знаем, — например, София Парнок и Константин Родзевич. И, конечно, сама Цветаева: хрестоматийная фотография, а сверху трогательная веточка живой рябины, и получается, что Марина глядит на нас из-под этой веточки. Впрочем, есть и рисунок самой Алены — скупой, схематичный, резко обнажающий упрямую, очень не кроткую суть характера Поэта. Этот рисунок отметил Станислав Айдинян, профессионально занимающийся изучением творчества сестер Цветаевых.
Стихи Цветаевой, посвященные поэтам, написаны на полупрозрачной бумаге, прикрепленной сверху, так что создается впечатление, что сквозь бумагу, сквозь просветы между строчками просвечивает что-то «дальнее». Как объясняет сама Алена, калька с письменами — образ души поэта. Внизу порой написано и вовсе что-то неожиданное. Под портретом Маяковского (не самым известным): «Я, быть может, последний поэт». Если он так говорил, то, слава Богу, ошибся. И Цветаева — не последний поэт.
Мне больше всего нравятся работы, в которых есть ассоциативный ряд, метафора. Колокол и архитектурный фрагмент Москвы. Белый офицер, одетый по полной форме (Константин Родзевич): это ему — «Поэма конца». А рядом — лодка на снегу и цепь из крупных звеньев. Этой цепью привязана лодка? Этой тяжкой цепью трагической любви связаны друг с другом люди? А может, эта цепь продолжается незримо цепочкой бегущих к нам слов и строк? Лодка же — доверху полна снегом. Алена говорит, что это — слезы. Но я бы не стал на этом настаивать. Достаточно и холодной снежной белизны — в ее безнадежности.
А сам образ лодки вызывает еще одну цепочку ассоциаций: «любовная лодка разбилась о быт». Это из предсмертных строк Маяковского. И думаешь: а быт ли в случае Цветаевой — виноват? И вдруг замечаешь грубовато нарисованные шестеренки часов: образ распадающегося времени, распадающейся связи людей.
Строки, написанные рукой Марины, — словно письма из давних лет. В том числе и эта предсмертная записка, страшная в своей беспощадности. Письма все еще идут, потому что они адресованы нам, да и тем, кто после нас родится. Алена Дацьо — художник, для которого очень важен образ времени. И хотя время норовит «распасться», роняя свои «шестеренки», художники и поэты противостоят этому.
Илья Рейдерман