|
|
   |
Пятого декабря исполняется 210 лет со дня рождения Ф.И. Тютчева. Великий русский поэт, пламенный патриот России, страстный историк и идеолог объединения славянства, незаурядный политик Федор Иванович Тютчев более всего любил «отечество и поэзию». Уникальные, в том числе «политические» стихи, статьи, письма сегодня приобретают особую актуальность для тех, кому дорого единое Отечество. Читая Тютчева, можно многое понять, ощутить корни сегодняшнего кризиса.
Его отечество в ХIХ веке не только включало земли, называемые им «югом России», но этим землям, сегодня — Украине, он предрекал особую, «великую будущность». Так, 10 октября 1861 года Тютчев писал дочери Анне: «Кое-что в твоих письмах, как ты сама понимаешь, я прочел не без некоторого удовлетворения, похожего на чувство удовлетворенного... авторского самолюбия... Я узнал свою кровь в том предчувствии, какое вызвал в тебе юг России; <...> там — арена предопределенной ей великой будущности», «эта будущность <...> возможна только там...».
Та же мысль в письме от 7 июня 1869-го о том, что для путешествия «...избрал область промежуточную, а именно юг России — Киев, Одессу, быть может даже Крым — область, которую я хочу, пока жив, повидать как место действия событий более или менее близкого будущего, при коих, вероятно, присутствовать мне не суждено...».
В Одессе Тютчев не был, но планировал «совершить в это лучшее время года поездку по югу России — в Киев, Одессу, Крым». В Киеве был в июле-августе 1869 года и писал А. Н. Майкову: «Да, я Киевом остался совершенно доволен. Он оказался принадлежащим к той редкой категории впечатлений, оправдывающих чаемое. Да, замечательная местность, закрепленная великим прошедшим и очевидно предназначенная для еще более великого будущего. Тут бьет ключом один из самых богатых родников истории.
Мне удалось видеть Киев в очень счастливую живописную минуту при встрече им Государя вечером 30 июля, при освещении всех этих достославных Киевских — с их золотоглавой святыней, и отражения в Днепре. Картина была поистине волшебная и которую, конечно, никто из присутствующих долго не забудет».
«Вся поездка меня весьма удовлетворила, — писал Тютчев, — Какой-то новый мир, какая-то новая, своеобразная Европа вдруг раскрылась и расходилась по этим широким русским пространствам...».
Вспоминаю и стихи Федора Ивановича:
Тогда лишь в полном торжестве
В славянской мировой громаде
Строй вожделенный водворится,
Как с Русью Польша помирится, —
А помирятся ж эти две
Не в Петербурге, не в Москве,
А в Киеве и в Цареграде...
Или:
...Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них — закон и равноправность,
Для нас — насилье и обман
И закрепила стародавность
Их как наследие славян...
Увы... Но одно, как сказали бы сегодня, — ментальность народа, другое — антинародная, антинациональная власть. Тютчев неоднократно пишет об «этой неслыханной, этой безмерной посредственности» — чиновничьей власти, и, понимая, «до какой степени эти люди лишены всякой мысли и соображения, а следовательно и инициативы», видит в них «пассивные орудия, движимые невидимой рукой». Он напишет и в горчайшие дни Крымской войны (19 октября 2013-го исполнилось 160 лет царскому манифесту, ознаменовавшему ее начало) о «невыразимом отвращении, омерзении, смешанном с бешенством, которое вызывает во мне зрелище всего происходящего. О, негодяи! Бывают мгновения, когда я задыхаюсь от своего бессильного ясновидения, как заживо погребенный...».
Тютчев знает, что, к сожалению:
Напрасный труд — нет, их не вразумишь, —
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
«Целость России», а значит, святость русской истории, эту целость принесшей, — вот что защищали воины и поэты и в 1831-м, и в 1863-м. Неприкосновенность родных рубежей, заболотившихся от крови, и «отеческие гробы» проливших эту кровь, а не территориальные приращения волновали их», — писал в 2005 году М. Филин, справедливо, с горьким сарказмом, заметив: «Теперь мечта поколений сбылась, и мы стоим в лакейской «общеевропейского дома».
Пора выбираться из нее. С помощью наших великих пращуров.
Людмила Владимирова