|
|
   |
Две последние субботы апреля были посвящены презентациям книг русских поэтов Одессы. Увы, сегодня публика стихов почти не читает. Не об этом ли Сергей Александров в своей новой книге «Взгляд из кроличьей норы», презентация которой состоялась во Всемирном клубе одесситов?
«Станционный смотритель/пустого перрона./ Все ушли поезда./ Провожающих нету». Доктор интегративной медицины, автор семи поэтических книг, обладатель золотой Есенинской медали Союза писателей РФ. Оказалось, он основатель одной из первых литературных студий в Одессе шестидесятых и уже в ту пору печатался в таком престижном журнале, как «Юность». Был вхож и в студию тогдашнего отделения Союза писателей в Одессе — не случайно на его вечер пришел поэт Станислав Стриженюк.
Сергей Александров читал свои стихи — профессионально сделанные, с «ударными строчками», как нас тогда учили. В поэзии тогда была пора эстрады. Вот и в его стилистике есть нечто громкое, эстрадное. «И снимает планета/ ночную рубашку рассвета». Броско! Лишь потом соображаешь, что рассвет — это уж, конечно, не ночная рубашка.
...Читая книгу, не раз хотел крикнуть, как Станиславский: «Не верю!». Многое показалось нарочитым и придуманным. А искал я строки, в которых «дышат почва и судьба». Изредка попадались — бесхитростные, без рифм.
Странное у меня ощущение от встреч с книгами Сергея Александрова: и человек славный, и отдельные строки симпатичны, например, вот эти: «И жук-скарабей,/ словно старый еврей,/ всё катит в дом/ свой навозный шарик». А в целом... не о себе ли он написал в стихотворении «12-й стул»? Музыкант в Рио-де-Жанейро играет на рояле, сидя на стуле, под обшивкой которого бриллианты. Поэт восклицает: «Мой Пегас не ширпотреб, а, бесспорно, эксклюзивный». Но эксклюзивный Пегас ржет, как банальный жеребец: «Мы будем с тобой утешаться страстями»...
Досадно, что Пегас «не долетел, не доскакал», не поднял автора в те небеса, где происходит нравственно-поэтическое преображение мира.
максимум возможного выжимает из своего поэтического дарования Людмила Шарга. Живет и пишет на пределе дыхания, на пределе боли. «Яблоневые сны» — книга абсолютно искренняя и поражает душевной собранностью, я бы сказал, нравственной опрятностью. Камертоном звучит тема «ностальгии по бытию». По родным местам детства, по той полноте восприятия мира, когда падаешь «спелым яблоком в сердце августа»...
В ее стихах возникает очень русский женский характер, сильный, способный любить жертвенно и самозабвенно. Едва ли не главной является в книге тема горькой любви, на уровне высокой трагедии. В одном из циклов автор рассказывает красивую легенду о «синдроме Ундины», о человеке, задыхающемся во сне. Ундиной оказывается она сама — хранящая «ускользающее дыханье»: «бедный рыцарь,/ когда бы ты знал,/ что причина всех твоих бед/ таится в тебе/ и зовется... грехами». Нет ни рифмы, ни четкого ритма, а есть задыхающийся от боли голос.
Этим стихам — голым, как деревья зимой, — я верю. В стихах памяти Анны Яблонской поэт спрашивает: «Что возьмешь, судьба, за строчку?» Ответ — единственный: «Жизнь возьму./ И знай: другого/ не бывает счета». Такие стихи — традиционные, неброские, — отнюдь не обречены на публикацию в толстых журналах. Зато нет ощущения, что где-то я уже что-то подобное читал.
«Но первый признак того,/ что эти стихи — твои,/ то, что они все больше и больше/ напоминают молитву». Вот — слово сказано. Поэзия — служение высокому: почти религиозное. У Людмилы Шарга один из главных символов — Птица. «Если мир оставляют птицы,/ он, как водится, обречен». Мир, не осененный поэтическим крылом, погружается в свою прозу, которая становится удушливой, а то и кровавой.
Третья книжечка не была предметом презентаций. Мне ее смущенно вручила Светлана Паршенкова. Я знал ее как человека, который в последние годы жизни замечательного поэта Игоря Павлова дал ему приют в своей квартире, поил чаем, вел долгие беседы, сохранил его рукописное наследие.
Книжечка форматом с осьмушку листа, всего шестьдесят страниц, тираж 70 экземпляров. В лаконичном предисловии от автора: «Перед вами первая книжка моих стихотворений». Если быть точными, Светлана выпустила когда-то и книжку стихотворений для детей. Новая называется «Еще не вечер». Автор не считала себя всерьез поэтом, не относилась профессионально к своим стихам, писала, как дышала. Но дышала — как поэт.
Под стихами даты — видишь очень большой перерыв между стихами ранними и написанными в последние несколько лет. Среди них — посвященные одесситам-поэтам Ефиму Ярошевскому, Игорю Павлову. В стихотворении «Друзьям» она пишет: «Перестаю с годами быть собою/ пришелицей с созвездья Гончих Псов». Узнаю человека романтического поколения шестидесятников!
Не каждое стихотворение — шедевр, иные кажутся стихотворными дневниковыми записями. А между тем книжка прекрасна своей искренностью, в ней ни одного лживого и сказанного «для красоты» слова. Поймем ли мы, живущие в мире, где так мало подлинного, что так прожитая жизнь и так написанная книга — событие?
Мужество жить «с открытой дверью», открытой душой. Но именно тогда — она и слетает к нам с небес, Поэзия. Или мы до нее дорастаем...
Илья Рейдерман