|
|
   |
В канун Дня Святой Троицы журналист «Вечерней Одессы» посетила Свято-Архангело-Михайловский женский монастырь.
Карантин карантином, но монастырский устав и монастырское правило незыблемы. Я спросила настоятельницу монастыря, матушку Серафиму, лауреата нашего газетного конкурса «Люди дела» и большого друга «Вечерки», каков же регламент монашеского жития: тесно взаимодействующая с монастырем культурная общественность города об этом как-то не задумывается, а ведь это интересно.
«У нас подъем между половиной шестого и шестью, — рассказала игуменья Серафима. — Пока насельницы монастыря пробуждаются, сестра-церковница ходит с колокольцем по территории, призывая на молитву. В шесть тридцать начинается утреннее правило в храме; затем читаются часы, и начинается божественная литургия. Между десятью и одиннадцатью часами утра сестры расходятся каждая на свое послушание. Примерно в полдень — трапеза: монахини вкушают пищу раз в сутки.
Затем — снова послушание. В том числе в художественных отделениях Одесской семинарии. В златошвейных мастерских, которыми заведует представитель славной одесской династии художников Андрей Шелюто, великолепный иконописец, монументалист, искусствовед. В регентском отделении: здесь подвизается монахиня Дарья Островская, окончившая Киевскую музыкальную академию; вокал преподает монахиня Онуфрия — выпускница Одесской музыкальной академии, ученица народной артистки Украины Галины Поливановой, — вот от каких мэтров протянута ниточка и к нам, недостойным! Монахиня Таисия — театральный художник и мастер декоративно-прикладного искусства Эсфирь Серпионова — преподает на иконописном отделении, дает мастер-классы и монахиням, и молодежи из мирян.
В пять часов вечера — богослужение. На нем не присутствуют те, кто не может оставить место послушания, от которого зависит жизнедеятельность монастыря. Например, кухню: здесь посменно трудятся по 4 человека в день, готовя трапезу на 100 сестер — первое, второе, выпечку. Мяса мы вообще не едим, не положено. Когда не пост, едим рыбу в разных видах. Салаты. Питание разнообразное и сбалансированное: здоровье сестер — прежде всего. Еду разрешается взять в келью. Разрешается также самостоятельно приготовить ее себе в маленькой кухне при келье: ведь в наше время многие нуждаются в специальной щадящей диете или дробном питании.
Очень важно клиросное послушание: пение и чтение в храме; назначаются единовременно 4 человека; я также по праздникам и воскресеньям читаю. Так продолжается, после вечерней службы, примерно до восьми вечера. Затем, в храме же, вечернее монашеское правило.
После этого — свободное время. Молиться, вышивать, рисовать, читать, писать. У сестер есть мобильные телефоны и компьютеры в кельях, доступ к информации в Интернете, позволение на международное общение.
Режим нахождения в монастыре достаточно мягкий: при надобности можно навестить родных, выйти в город, только поставить в известность игуменью. Затвор — для тех, кто чувствует в себе особое призвание и кого на это благословил духовник, причем этот подвиг может осуществляться только под руководством очень опытного старца. Молодым монахиням затвор, по моему мнению, противопоказан: они должны трудиться, быть социализированными и социально активными, работать с мирской молодежью».
ВОТ РАДИ златошвейных мастерских я, собственно, и пришла в монастырь на этот раз. В гостиной-трапезной видела иконы в дивных окладах с жемчужным шитьем и большую вышитую иконную композицию «Успение Богородицы». Благоговейное восхищение. И, конечно, интерес: как это сделано?..
Матушка Серафима представила меня педагогу: Елене Михайловне Шелюто. Итак, отделение церковного художественного шитья Одесской семинарии. Три года обучения, по окончании — семинарский диплом с присвоением категории.
Имя заслуженного деятеля искусств УССР, живописца Николая Андреевича Шелюто (1906-1984) — громкое имя Одессы; в художественных музеях Украины хранится более 80 работ этого мастера. Упомянутый выше Андрей Александрович Шелюто, окончивший Киевскую академию искусств, — внук мэтра. Елена — супруга Андрея. Средневековая традиция церковного шитья — их совместное увлечение, превратившееся в профессию. Елена Шелюто окончила сначала одесскую «Грековку» как живописец, затем — «худграф». Уже 18-й год преподает в златошвейном отделении. На творческом счету Андрея — иконы, витражи, мозаики. Содержание творчества супругов — возрождение традиций декоративно-прикладного церковного искусства Византии, Древней Руси, Украины. Не отвергается и опыт Западной Европы: ведь взаимные влияния невозможно исключить из истории искусства. Стажировку Елена проходила в свое время в златошвейном отделении Троице-Сергиевой Лавры. Игуменья Серафима также организовывала поездки на специальные семинары, выставки, конференции, в музеи и мастерские — Украины и зарубежные.
...В мастерской склонились над подрамничками девушки, мирянки, студентки отделения церковного художественного шитья. Анна Любкивская — уже дипломница; приехала сюда из села Бузивка Ожешкивского района Черкасской области. Ее диплом: вышить по фрагментам и собрать протоиерейскую митру. Катя Анисимова, первокурсница, — из села Маловодины Долинского района Кировоградской области. Откуда вообще узнали об этом отделении при Одесской духовной семинарии? А от подруг: вот как слухом земля полнится. Кстати, эти учебные мастерские — уникальны в Украине: производственные там и сям имеются, а вот об учебных не слыхано.
Иногородние девушки живут в общежитии при мастерских. Училище набирает малокомплектные группы. «Мы зовем и ждем к себе тех, кто любит рукоделие и неравнодушен к старине, — говорит Елена Шелюто. — Оплата учебы у нас скромная: 1500 гривен в год, с проживанием и питанием. Нужно лишь православное вероисповедание и направление от приходского священника. А то, чему научим, оно сегодня, в обстановке возрождения церковной жизни, очень востребовано, и ареал запроса не ограничен Одессой. Жемчужное шитье нынче в тренде, и компьютерные технологии не заменят тонкой ручной работы».
И образование художественное здесь дают незаурядное. Преподают историю церковного шитья, прививают чувство стиля, учат разработке эскизов.
НО КАК ЭТО делается? Я утыкаюсь носом в подрамничек, и мне поясняют. Тонкая работа, скрупулезная, на терпеливого! Однако как можно назвать ее скучной, если это, по сути, — молитвенная работа, созерцательное сосредоточение? Если это — изготовление даров? Да и труд здесь коллективный: участвуют орнаменталист, мастер шрифта, иконописец и вышивальщица. И всегда это — создание художественного образа: в иконном ли окладе, в пастырском ли облачении. И, в конечном счете, эта работа — деяние спасения.
Итак, вот Анна занята «шитьем по карте»: по тончайшему узору, вырезанному из тонкого картона и прикрепленному стежками к ткани. Эта техника характерна для украинской церковной вышивки. Зовется — «шитье в лом», или «шитье на чеканное дело». С двух бобин протянуты нитки: нижняя — полиэстер, верхняя — люрекс. Воспроизводится, поясняют мне, принцип шва «зигзаг» на швейной машине, но вручную. В иглу вдета нить полиэстера. Игла выходит с испода, люрексовая же нить укладывается на лицевой стороне на картон — и закрепляется мельчайшим полиэстерным стежком. И так, последовательно, стежок за стежком, выкладывается шитье, напоминающее технику параллельной глади, или, по-украински, «лыштвы».
Если нужны цветные ниточки, то их красят натуральными пигментами, как в старину. Например, ромашка аптечная даст светлый желтый оттенок; если окрашенную прядь положить в медный купорос, получим бледно-зеленый тон.
...Елена Шелюто показывает мне находящийся в работе оклад для иконы Почаевской Божией Матери. Фон — греческая золотая парча, орнамент — «шитье в лом по веревочке»; мелкий искусственный жемчуг (для облачений употребляют натуральный, заказывают в Интернете), стразы, полудрагоценные камушки, канитель... и вместе — дивной красы, поющий всеми линиями силуэт в узорочье. А тут и исполнительница прибежала: Иванка Шорбан, дипломница. Приехала в Одессу из знаменитого художественными ремеслами Рахова Закарпатской области, окончив 11 классов.
Посетила я и монастырскую производственную мастерскую вышитой иконы, где меня приняли заведующая мастерской монахиня Гавриила и матушка Кириона. В мастерской обычно десять сестер-монахинь шьют, три-пять монахинь вышивают. А уж иконные оклады на основе бархата и парчи, расшитые жемчугом, бисером, канителью, стразами, — диво благолепное.
Показали мне и вышитое облачение митрополита. Это сложная, трудоемкая коллективная работа при непременном участии иконописца: вышивальщица во множестве деталей облачения сама не сориентируется.
ДА, НО КАК ЖЕ вот та великолепнейшая икона, шитая гладью (так я подумала о технике), перед которой замираешь: вот мне бы так суметь! А это — молитвенный труд монахини Анатолии. Она — крымчанка. Меня с ней познакомили, она приняла меня в келье-кабинете. Здесь я увидела подрамник. На него натянута ткань-основа, поверх нее натянут тонкий батист, сверху — так называемая микалентная бумага, используемая реставраторами и выполняющая здесь функцию кальки, на которую иконописец наносит линейный рисунок. Дальше — работа вышивальщицы.
Техника эта называется — «раскол», пояснила мне монахиня Анатолия. Делается мелкий стежок, в нем тонким шильцем делаем расщепление — раскол — и попадаем в него иглой с изнанки; из этой точки — новый стежок, и так далее. И вот так все сплошь зашивается, а впечатление такое, что это мелкая гладь. И в конечном счете — тончайшая живопись. Нитками. А направление? Как вы его выбираете? «Моя формула — быть послушной нитке, — отвечает мастерица. — Разнонаправленные стежки разных фрагментов, а используется шелковая нить, в том числе хирургический шелк, создают впечатление динамического перелива оттенков цвета, светового трепетания».
Монахиня Анатолия не разделяет моего восторга ее вышивкой в трапезной: «Что вы, вот видели бы вы древние образцы в Сергиевом Посаде! Разве можно с ними сравняться. В пятнадцатом веке вышивали в технике «раскола» царевны и царицы».
А техника вышитой ею иконы Успения, спрашиваю, видимо, комбинированная? С применением аппликации? Так мне показалось при близком рассмотрении: что в дело пущены фактурные ткани. О нет, — это тоже вышивка! Имитация тканевых фактур — шитье «в прикреп» (тут, если честно, у меня и вовсе челюсть отвисла, потому что фактуры неимоверно тонкие).
«Меня учили в Одессе старые матушки при Успенском монастыре, — рассказала мастерица-монахиня, удалившаяся в монастырь с третьего курса строительного института в Санкт-Петербурге и подвизающаяся в нашем Свято-Архангело-Михайловском — с 1992 года. — Мы вышивали облачение для Владыки. Я посещала выставки в Санкт-Петербурге, в Сергиевом Посаде; и вот, для учебы, — она показывает мне специальный журнал «Убрус: церковное шитье, история и современность». Убрус — это плат, полотенце; убрус — это и Спас Нерукотворный на полотнище. — В церковном шитье существуют, конечно же, канонические схемы нанесения нитяного штриха. Но не всё получается так, как видишь: бывало, мне приходилось две недели уже выполненную работу пороть: смотришь — не то!.. И всегда приниматься за новую работу боязно. И всегда просишь Господа: Его помощи и благословения. И если что исполнишь, то лишь с Его помощью».
Беседовала Тина Арсеньева. Фото автора