|
|
   |
В минувший вторник нашей гостьей была Инна Богачинская. Даже не знаю, кто из настоящих одесситов может не знать этого человека. Поэтесса, автор пяти книг поэзии и прозы — «СТИХиЯ», «Подтексты», «В четвёртом измерении», «Перевод с космического», «Репортаж из параллельного мира». Готовится к изданию шестая книга — «ИННАстранные размышления». Журналистка, чья творческая деятельность начиналась в «Вечерней Одессе». Очень интересный в своих убеждениях и жизненных принципах человек и просто обворожительная женщина.
Пусть уже сорок лет, как Инна не живет в Одессе (когда в 1979 году уезжали в Америку, вспоминает она, казалось, что навсегда и бесповоротно, до сих пор слезы душат), но связи с родным городом не прерывает. Более того, при любой возможности бежит на свидание с родными местами. Ее многие узнают. «Вы представляете, ко мне на улице обратились словом «солнышко»! Где, кроме Одессы, такое услышишь?» — восторгается поэтесса.
И эта любовь взаимна! Когда мы попросили Инну назвать перемены в облике Одессы с момента ее последнего визита, что состоялся шесть лет тому назад, она не смогла сразу ответить. «Ведь отношение к родному городу сродни чувствам, что испытываешь к ребенку, к маме. Язык не повернется сказать что-то плохое», — пояснила Инна. Правда, двумя наблюдениями все-таки поделилась. Поразило поэтессу, увы, неизменившееся состояние фасадов старых домов в центре города — по-прежнему изношенные, давно нуждающиеся в ремонте, и разбитые тротуары, где легко можно оступиться и получить травму.
О чем говорили с нашей гостьей? Да обо всем! Об общих знакомых, коллегах, друзьях. Со многими из них Инна начинала трудиться в «Вечерней Одессе». О Борисе Федоровиче Деревянко. Богачинская считает его одним из тех людей, что заложили фундамент ее жизненного пути. О великих поэтах 60-70-х годов прошлого столетия, сформировавших целый пласт современной русской поэтической культуры. Среди них особняком стоит Андрей Вознесенский, который первым разглядел в Инне космический дар поэта. Тесная дружба с мэтром длилась до конца его дней. О выдающихся одесситах — Богачинская была очень дружна, к примеру, с художником Олегом Соколовым, имя которого недавно было увековечено на Аллее звезд возле Оперного. Расспрашивали об Америке, о жизни на чужбине, об американских знаменитостях (Инна хорошо знала и Бродского, и Довлатова).
Показали мы нашей гостье и музей газеты. Видно было, что некоторые экспонаты — прежде всего, архивные фотографии и документы по жизнедеятельности редакции в первые годы «Вечерки» — вызвали целую бурю чувств. Ведь сразу вспомнились молодые годы, когда жизнь казалась безбрежной и безмятежной... Для музея Инна Богачинская подарила книги своих стихов. И отобрала для печати несколько своих произведений, которые и предлагаем вашему вниманию.
В кульминацию чисток и числ,
Беспредела, экстаза и пекла
Пал рассвет, нерастрачен и чист,
И Вселенная гимн ему пела.
Поднимали завесу миры,
Где не ведают пуль и ГУЛАГов.
И где братьев не нужно мирить,
Где любовь — первозданное благо.
Вездеходом кружит голова.
В ней — коллекция истин знакомых.
Я не брежу. Я слишком жива
В этой суперкосмической коме.
Заключённые в рабство валют,
Заземлённые гирями скарба,
Пусть небесные выси вольют
В вас святую вакцину Икара!
Всем, отмеченным маркой светил,
Всем избранникам и изгоям
Пульс галактик переводил
Кванты мужества в кванты агоний.
Ну, а мы переводим кредит
На покупок маниакальность,
Ненаученные переводить,
Несогласием смыслов сверкаем.
Раздвигая модель и межу,
К Небесам не устав подниматься,
Я с космического перевожу
Интервью человеческих матриц.
Что за вирус на Землю напал
И себя обозначил не скупо?
И зачем окольцованность пар
Расщепляет тотальная скука?
Рысью, сердце! И в чёрной дыре
Раздавай камельки! Свети же!
От инфаркта сейчас умереть
Стало более чем престижно.
От души откололась ветвь.
Сник уставший от взглядов снимок.
Это всё потому, что рассвет
Пал так чисто и необъяснимо...
Вы, униженные,
брошенные,
согнутые,
Осознайте то, что
вами не осознано,
Что с пощёчиной двери,
всердцах захлопнутой,
Примут вас
другие радости и хлопоты.
Вы, грызнёю
и предательствами вспоротые,
Всколыхнитесь!
В вас ещё довольно пороха!
Поднимитесь
над моделью обывательской!
Хватит мужества
и благородства хватит вам!
Вы, транквилизаторами вспоенные,
С незажившими в душе пробоинами,
От бессонниц и безверия опухшие,
Не пасуйте!
Паруса ваши не спущены!
Вылезайте из неврозов,
слёз, истерики!
Распрямитесь!
Далеко не всё потеряно.
Выбирайтесь из блокады
чувств растоптанных!
За соломинку хватайтесь,
как утопленник!
От монашества
в немой четырёхстенности
Оторвитесь!
Ждут вас истинные ценности.
Королевы швабр,
пелёнок, сковородок,
Не в заслуженные вам —
в народные!
Кто оценит вас?
Ведь вы — неоценимы!
Но удача
мимо вас проходит. Мимо!
Так восстаньте же
вы против пиявок прошлого!
Рассмотрите под золою
звёзд горошины!
Всё в конце концов
зашьётся и разгладится.
Предстоит ещё и вам
большое плаванье!
И вдохнёте вы
свободы воздух сладостный!
Но, пожалуйста,
решитесь
стать крылатыми!
Поэту Ивану Елагину
Спасибо ударам,
что мне помогли закалиться —
Размашистым, ярым,
тупым — невзирая на лица.
Они меня мигом
из самых трясин поднимали.
Я б выдала каждому
по «За удары» медали.
И глазу дурному
я в пояс хочу поклониться.
Тащил меня в омут.
Попал — светляком — на страницу.
И ожила песня,
которую в горло стреляли.
И взвилась над сбродом
небесно-земных канцелярий.
Пусть здравствуют слухи,
что мне про меня сообщили,
С кем я, кто со мной,
что скрывается под Богачинской.
Я им благодарна,
что знаньем меня наказали.
Без них я жила бы в неведенье,
как на вокзале.
Спасибо и тем,
кто из стада меня исключает.
Наверно, затем,
что я чем-то от них отличаюсь.
И только тогда,
когда им непохожести надо,
Меня зазывают
в свое элитарное стадо.
И тем благодарна,
кто вдрызг мое имя молотит,
И тем, кто не спас меня
из перевернутой лодки.
Заслуга их в том,
что сегодня я стократ живая.
Тогда — не спасли,
а теперь — я сама выплываю.
Из сонма «не быть»
мне даровано снова родиться.
Подчас астроному
неведомо, где пролегает граница
Меж черной дырой
и свечением млечных эмульсий,
Меж звездной игрой
и — строкой человечьего пульса.
Олег Суслов. Фото Олега Владимирского