|
|
   |
Прошло много лет. Как и многие моряки, получив от Черноморского пароходства на одесских Черемушках квартиру, я редко бывал в районе, где пересекаются улицы Греческая и Юрия Олеши. А если и случалось идти в ту сторону через Строгановский мост, с которого разворачивается великолепная панорама Одесского порта, то больше обращал внимание на стоявшие у причалов суда, чем на старый особняк с табличкой на облупленном фасаде — «Домъ Трапани».
Но вот однажды довелось мне побывать в небольшом итальянском порту Анкона. Было это в 1980 году.
Теплоход «Аркадий Гайдар», на котором я плавал старшим механиком, пришел на рейд Анконы и в ожидании лоцмана стал на якорь. Вскоре к нашему трапу подошел лоцманский катер, и на борт судна поднялась пожилая итальянка в сверкающей белизной форме портового лоцмана. Женщина-лоцман редкость. Поэтому, пока мы швартовались к причалу, я, стоя в машинном отделении у пульта управления главным двигателем, думал, как бы успеть еще раз увидеть эту женщину. Обычно лоцманы после окончания швартовки, подписав у капитана лоцманскую квитанцию, сразу покидают борт судна.
Когда швартовка закончилась, в машинное отделение позвонил капитан, попросив зайти к нему в каюту. По радио мы заказали в Анконе несколько бочек машинного масла, и я был уверен, что у капитана ждет меня наш поставщик. Но когда вошел к капитану, то увидел ту самую итальянку. Она сидела за журнальным столиком и пила кофе.
— Знакомьтесь, — сказал капитан. — Синьора Мария Трапани. Ей поручено передать, что бочки с маслом нам доставят завтра утром.
Трапани?!
Как-то я разговорился с капитаном о старых домах Одессы. Наш капитан, Леонид Григорьевич Зинчук, вырос на Молдаванке, на Костецкой, в доме, где, как гласила дворовая легенда, бывал знаменитый бандит Мишка Япончик, прототип бабелевского Бени Крика.
С томиком Бабеля Леонид Григорьевич не расставался. Это была, как он говорил, его Библия. Книгу он брал с собой даже на мостик. И когда поблизости не было встречных судов, пристраивался где-нибудь в углу мостика, чтобы не мешать вахтенному штурману вести наблюдение за морем, и перечитывал любимого писателя.
О доме, где Леонид Григорьевич вырос, он знал все. И кто его строил, и кому до революции принадлежал. Но особенно Леонид Григорьевич любил рассказывать о жильцах дома, запомнившихся с детства.
Быт этого типичного одесского дома, с его бурлящей, не затихающей до поздней ночи дворовой жизнью, с тесным соприкосновением соседей, людей разных национальностей, болгар, греков, украинцев, евреев, по словам Леонида Григорьевича, был достоин пера только такого писателя, как Бабель.
И когда я рассказал ему о доме Трапани, он сразу воскликнул: «Кто же в Одессе не знает этот дом! Я тоже там бывал. И даже помню красивую мраморную лестницу, которая вела на второй этаж, где были апартаменты хозяина дома. А управление его пароходной компании находилось там с 1880 года!».
И вот, когда в Анконе на мостик поднялась лоцман с фамилией Трапани, Леонид Григорьевич попросил ее после швартовки немного задержаться, чтобы я мог с ней познакомиться.
Как выяснилось из разговора с нашей гостьей, она слышала об этом доме, принадлежавшем когда-то ее деду. В Одессе она никогда не бывала. Хотя, получив морское образование, плавая штурманом на судах итальянского торгового флота, побывала почти во всех странах мира. Ее отец родился в Одессе. Закончил Одесское училище торгового мореплавания и, хотя был совладельцем пароходной компании, не отсиживался в кабинете, а выходил в море штурманом на судах, а потом и капитаном.
Во время разразившейся в России гражданской войны был капитаном парохода «Святой Николай». В 1920 году на стоявший в Одесском порту пароход стали грузиться отступавшие под натиском большевиков офицеры и солдаты белой армии. Не захотев уходить с белыми, часть матросов и кочегаров сбежали ночью с парохода, и отец не знал, как без них выйти в море. Но ему пригрозили расстрелом, и пришлось подчиниться.
К топкам пароходных котлов стали солдаты. А швартовные концы, вместо сбежавших матросов, отдавали офицеры. Выйдя за маяк, пароход взял курс на Босфор.
В Одессу отец не вернулся. Знал: за помощь белым большевики не помилуют. После долгих скитаний обосновался в Генуе. Там Мария и родилась...
Посмотрев на часы, наша гостья заторопилась. Но, прощаясь, вдруг вынула из сумки блокнот, написала адрес и протянула мне:
— Вернетесь в Одессу, сделайте, пожалуйста, фотографию этого дома и пришлите по этому адресу.
Я кивнул. Хотя заранее знал — просьбу итальянки не выполню. В советские времена для моряка заграничного плавания переписка с иностранцами была равносильна подписанию отказа от своей работы. Так что, к моему стыду, просьба синьоры Трапани осталась без ответа...
Можно было давно забыть об этой истории. Но каждый раз, когда прохожу мимо дома Трапани, вспоминаю ту итальянскую встречу. Сегодня можно переписываться со всем миром. Но я давно потерял тот адрес. Да и кому послать фотографию дома Трапани? Ведь после той встречи прошло столько лет!
На Греческой, напротив этого скромного особняка, выросли новые высотные дома. Со стороны улицы Юрия Олеши вид на море и порт из этого дома заслонило здание Ощадбанка.
Но он стоит. «Домъ Трапани». Неизгладимая память о старой Одессе...
Аркадий Хасин. Фото Олега Владимирского