|
|
   |
Юрий Степанович Никандров, наш земляк-одессит, воевал снайпером. Восемь раз был ранен, но выживал, вновь возвращаясь в боевой строй. Самые дорогие для старшины запаса награды — две медали «За отвагу». Приведем лишь несколько эпизодов из его фронтовых будней, наполненных «разнокалиберными» событиями.
Накануне войны Юрий окончил школу снайперов. А уже 23 июня 1941 года часть, в которую он был зачислен, грузилась в воинский эшелон для отправки на фронт. И вдруг из-за облаков вынырнули немецкие самолеты. Кружат, как коршуны, со страшным воем пикируют, с высоты сбрасывая бомбы и поливая свинцовым дождем.
— От вагонов! — раздалась команда.
Все бросились врассыпную. Взрывы, столбы пламени, осколки свистят, головы не поднять. У товарища Никандрова ручной пулемет «Октябрь». Перевернулся на спину, режет вслепую по теням. И тут Юрий увидел валяющееся рядом колесо от перевернутой телеги. Быстро сообразив, вместе с напарником привязали к нему пулемет, укрепили на попавшуюся под руку подставку, вроде станины. Патроны были бронебойно-зажигательные с трассерами. А «Хейнкели» продолжали безнаказанно пикировать.
— Выцелил одного, — вспоминает Юрий Степанович, — дал короткую очередь. По трассерам опредилил, куда сделать смещение. Еще дал «строчку». И с третьей уже попытки попал. Задымил «немец», так и не вышел из пике, врезался в землю.
Таковым было первое боевое «крещение» молодого бойца.
Однажды Юрия Никандрова вместе с его другом, снайпером Василием Николаевым вызвал к себе комбат. К тому времени положение на фронте стабилизировалось, и наши подразделения находились в позиционной обороне. Коренастый, смуглый майор, пытливо взглянув на вошедших, коротко бросил:
— Проходите ближе, к столу. Есть о чем потолковать.
Перед командиром лежала развернутая топографическая карта, испещренная значками.
— Так вот, — продолжал майор. — На нашем участке «шалит» какой-то немецкий снайпер. Вам, как наиболее опытным снайперам, ставится конкретная задача — выявить его месторасположение и обезвредить.
Ночью саперы проделали проход в минном поле, обозначив его ветошью на прутьях. Под вывороченным от взрыва снаряда пнем сделали «лежку» и тщательно замаскировали ее.
— Еще не расцвело, а мы уже находились на своем месте, — рассказывает о том эпизоде Юрий Степанович. — Солнце вставало за нашей спиной, поэтому отблески от нашей оптики немцы вряд ли могли заметить. Но на всякий случай соблюдали все меры предосторожности, обмотав стволы винтовок масксеткой, понимая, какой осторожный и хитрый «лис» укрылся где-то впереди нас в своей «норе», «прощупывая» каждый метр пространства и поджидая очередную жертву. Этот матерый фашистский снайпер по своей значимости был «весомее» любого штабного офицера. Как позже стало известно из записей его блокнота, в «черном списке» числилось более двухсот убитых — от рядового до полковника. Такого «прожженного аса», что называется, голыми руками не возьмешь. Тут надо здорово «покумекать», точно выявить, из какого конкретного места он ведет прицельный огонь. За весь световой день немец ничем не обнаружил себя, так и не сделав ни одного выстрела. Наверняка ждал «дичь» покрупнее. Глаз у него был наметан. На другое утро мы притащили с собой чучело — в погонах, каске — все, как положено. Я приподнял «изделие», а Василий стал наблюдать за нагромождением камней на горизонте. И вдруг прозвучал выстрел. Тотчас «свалив» чучело, я стал изучать, под каким углом пуля вошла в него и под каким вышла. Сверил с местностью. И тут, между валунами, заметил небольшую узкую щель, вроде амбразуры. Там, в глубине камней, и засел гитлеровский выкормыш.
— Я увидел, — шепчет Василий, — откуда дымок от выстрела пошел.
А у самого в глазах бесовый огонь светится.
— Сейчас я его достану!
Не успел я и рта открыть, как он высунулся из-под пня на полкорпуса, чтобы удобнее было целиться. Но нажать на спусковой крючок так и не успел. Его опередил фашист. И не промахнулся. «Эх, Вася, Вася, — только и вздохнул я с сожалением и глубокой скорбью. — Ну зачем ты поторопился, друг мой сердешный?». Внутри у меня все клокотало местью, но я сдержался. «Дуэль» эта была необычная и своеобразная — кто первый выследит, обнаружит противника и первым нажмет на спуск, тот и выйдет победителем. Таковы жестокие неписаные правила войны. И нужно было принимать их. Ставка «скрытной дуэли» — сама жизнь. Едва стало светать, а я уже, не шевелясь, лежал на своем месте, под пнем, с которого свисали длинные корни. Между ними и просунул закамуфлированный ствол видавшей виды своей снайперской винтовки с оптическим прицелом. Позади, в окопе, справа и слева от меня, чтобы отвлечь внимание немецкого снайпера, бойцы изредка, поочередно, поднимали над бруствером чучела и сразу опускали их. Немец пока не шел на приманку, наверное, осторожничал, присматривался. От неподвижности у меня стала неметь левая опорная рука, от напряжения слезились глаза, но палец правой, как обнаженный нерв, лежал на спусковой скобе. Сколько прошло времени, я и не знаю. В таких случаях говорят, что вечность. Впившись взглядом через прицел в расщелину между камнями, вдруг заметил едва уловимое движение ствола. Два выстрела слились в один. Противник каким-то образом тоже обнаружил меня. Мы оба одновременно нажали на спусковые крючки. Успел засечь сизоватый дымок из амбразуры и моментально почувствовал, как что-то горячее обожгло мне кисть правой руки. Пуля, чиркнув по прикладу, ушла под мышку. Жив остался совершенно случайно. Дело в том, что свисающие корни пня немного мешали мне обозревать местность и потому лежал не прямо и плашмя, а чуть наискосок по отношению к положению винтовки, на левом боку. Это и спасло меня. С тех пор «рабочим» пальцем вместо указательного у меня стал средний. Но об этом «нюансе» знал только я сам. В тот раз руку перетянул жгутом. А когда сумерки сгустились, мы по-пластунски поползли к камням. Напарник «щупом» обнаружил и обезвредил по пути продвижения несколько мин. Подобрались к штабелю из валунов, замерли. И тут между нами возник такой краткий диалог-спор.
— А вдруг фриц только ранен? — тихо спросил меня помощник. — Полезем в его «берлогу», а он — выстрелит?
На что я ему резонно заметил:
— Если бы был жив, то давно «снял» бы нас, как куропаток.
— Тогда давай гранату на всякий случай бросим, — предложил он.
— Это — лишнее, шум поднимем, немцы засуетятся, минами закидают, — поставил я «точку» в разговоре.
Обнаружив с противоположной стороны дверь-лаз, на ощупь спустились по крутым ступенькам вниз. Включили фонарик. У снайпера действительно оказалось «царское ложе». Бревенчатый потолок в три наката, стены, обшитые досками. На полочке — банка с водой, термос с кофе, шоколад, консервы и другие припасы. В углу — деревянный настил с одеялом и подушкой для отдыха.
— Обосновался, гад, как на курорте, — шепнул товарищ.
Перевернули лежащего ничком немца. На вид — лет пятидесяти. Воротничок белой рубашки под кителем залит кровью. Пуля попала ему прямо в переносицу. Сняв с его шеи железный крест, я взял в руки вражескую снайперскую винтовку. Такую видел впервые. Наверное, ее изготовили по спецзаказу. Инкрустированное ложе, а главное, с двумя спусковыми крючками. Один взводится до щелчка, а к другому стоит только прикоснуться, как происходит выстрел. И при этом — ни малейшего колебания стволом — стопроцентное попадание. Оставив «сюрприз»-гранату на растяжку, мы покинули «бункер». Обратили внимание и на то, что он имел два запасных выхода. В блиндаже на передовой нас уже поджидал комбат. Я передал ему «реквизиты» немца. Он просмотрел их и расцвел улыбкой:
— Ты хотя знаешь, сержант, кого ликвидировал?! Полковника, одного из «элитных» снайперов, которому сам Адольф Гитлер вручил этот железный крест!
На участке обороны батальона, в котором находился сержант Юрий Никандров, немцы после артподготовки предприняли наступление с целью прорыва. Впереди шли танки, за ними бронетранспортеры. Перед передним краем вражеская пехота спешилась и пошла в атаку. Некоторые танки и БТРы приблизились почти вплотную. На их башнях и бортах были отчетливо видны белые кресты. Бойцы батальона мужественно сражались, отсекая автоматчиков от бронетехники. Артиллеристы, выкатив «сорокапятки» на удобные места, вели огонь прямой наводкой. На поле боя зачадило несколько фашистских танков. Встретив упорное сопротивление, немцы повернули вспять, чтобы перегруппировать свои силы.
Юрий Никандров с напарником со своего наблюдательного пункта внимательно осмотрели нейтральную полосу, заметив сквозь чадящий дым, на взгорье, подбитый танк и бронетранспортер. Оттуда изредка доносились одиночные удары кувалдой по металлу. Через оптический прицел Юрий увидел, что у танка копошатся три немца в черных комбинезонах. По-видимому, экипаж натягивал разорванную гусеницу.
— Почему бы нам не устроить там «засидку», — обратился Никандров к товарищу. — Панорама для обозрения — что надо.
— Но для этого надо устранить небольшую «помеху», — с заковыкой отозвался напарник, — ликвидировать немцев под танком.
— Ну, это я беру на себя, — просто ответил Юрий.
— В оптический прицел он хорошо видел каждого из них. Тщательно прицелился и, выбрав удобный момент для себя, выстрелил. Один из фрицев уткнулся головой в землю, разбросав руки. Остальные, перепугавшись, что их обнаружил снайпер, спешно поползли в свою сторону.
Поделившись своей задумкой с комроты и получив «добро», Юрий и его напарник скрытно, по-пластунски, пробрались по узкой ложбине к горке, где застыла бронированная немецкая техника. Устроили у гусениц место для наблюдения, замаскировав дерном.
Как только стемнело, Никандров спросил товарища:
— Ты обратил внимание на бронетранспортер? На гусеничном ходу и вроде целый, без повреждений. Давай проверим?
Бойцы залезли внутрь БТРа.
— Темень такая, что сам черт голову сломит, — в сердцах сказал Юрий. — Прикройся-ка плащнакидкой и посвети фонариком на панель.
Почти на ощупь сержант нашел какую-то ручку, утопил ее и повернул. И двигатель завелся! Включив передачу, плавно тронулся с места.
— Все в порядке! — возбужденно воскликнул напарник. — Наверное, немцы с перепугу бросили и ретировались.
— Ну, а теперь выпусти три трассера в нашу сторону, чтобы знали, мол, свои идут-едут. Это — условный сигнал.
Вот таким образом Никандров и «доставил» бронированный трофей на гусеницах в свое расположение, уведя его из-под самого носа немцев.
— На оборудованное место мы уже не возвратились, — добавил в конце нашей беседы ветеран. — Ранним утром наши войска перешли в контрнаступление.
— А трофей?
— БТР сразу же отправили в наш тыл. Оказалось, что он — новой «модификации».
До «лежки матерого волка» уже оставалось, что называется, рукой подать, когда в одном из жарких боев старшину здорово «зацепило» осколками мины. Перед тем успел «снять» сорок девятого по счету фашиста. Юрия эвакуировали в тыл, в город Одессу, в 411-й военный госпиталь. Здесь и встретил долгожданный День Победы...
После войны Юрий Степанович Никандров на протяжении двадцати лет был бессменным капитаном сборной команды СССР по стендовой стрельбе. Заслуженный мастер спорта, участник трех Олимпиад, Заслуженный тренер Украины. Дважды привозил с чемпионатов мира «золото». На именной ленте выдающегося спортсмена — 299 медалей различного достоинства.
И ныне ветеран принимает самое активное участие в создании Одесского музея спортивной славы.
Валерий Шестаченко. Военный журналист