|
|
   |
Казалось бы, какая может быть связь между кубинской монетой достоинством в одно песо и якорем океанского судна? Но в моей многолетней морской практике такая связь была. А вспомнил я о ней, побывав недавно в болгарском городе Варна, где в советские времена, работая на судах Черноморского пароходства, приходилось стоять в ремонте на заводе имени Георгия Димитрова, на котором строили и ремонтировали суда.
ЭТОТ ЗАВОД находится в пригороде Варны Аспарухово и имеет огромный сухой док, куда приходили на докование пассажирские лайнеры Черноморского пароходства «Россия», «Грузия», «Адмирал Нахимов», «Украина» и другие. Строились на этом заводе для СССР и небольшие пассажирские теплоходы для заходов в мелководные порты. В Черноморском пароходстве было их штук пять, носивших названия «Ай-Петри», «Аю-Даг», «Ай-Тодор» и еще какие-то»Ай», за что моряки прозвали эту серию «Ай, ай, ай».
В Варну я приехал зимой по недорогой туристической путевке и жил в трехзвездочной почти пустой гостинице недалеко от моря. В номере над письменным столом висела копия картины болгарского художника Георги Велчева «Летний пейзаж». На картине были рыжие скалы, о которые белой пеной разбивался морской прибой, каменные домики, прилепившиеся к склонам гор и такое неистово жаркое солнце, что даже в пасмурные дни от этой картины в номере было светло. А из окна номера был виден порт, тоже почти пустой, как и гостиница. Болгария переживала экономический кризис, и убиравшая мой номер пожилая болгарка по имени Ангелина при нашем знакомстве, когда я спросил, как ей живется, лишь горестно вздохнула и, махнув рукой, принялась за уборку. Выйдя из гостиницы, можно было сразу попасть на пляж, по-зимнему безлюдный, над которым с криками носились чайки. А море было спокойным и до самого горизонта отливало тугой синевой...
В Варну я приехал закончить книгу. Здесь мне никто не мешал, и, просидев за компьютером до половины дня, я отправлялся бродить по городу. В Варне есть армянская церковь святого Саркиса, очень похожая на ту, что построена одесскими армянами в Аркадии. Побродив по городу, я заходил в эту церковь, где познакомился с ее настоятелем, отцом Аветиком, добрым и приветливым человеком, знающим русский язык. Я подарил ему свою книгу «Ангелы живут на земле», в которой писал об армянской семье Келеджян. Это были друзья моих родителей, муж и жена Баруль и Репсиме.
Когда в 1941 году в оккупированной румынами Одессе меня с матерью и сестрой, как евреев, загнали в гетто, Баруль и Репсиме, спасая нас от голодной смерти, помогали нам продуктами. Помогали нам в то страшное время и мой друг детства Сергей Багдасарьян, и его мать, тетя Перуза. По моим и моей сестры Розы свидетельским показаниям Иерусалимский музей «Яд ваШем» присвоил этим благородным людям, к сожалению, уже посмертно, звания «Праведников мира». Прочитав за несколько дней книгу, отец Аветик сказал, что даст ее читать своим прихожанам, многие из которых тоже знают русский язык.
Еще мне полюбилось заходить в Варне в археологический музей. В древние времена Болгария была дорогой народов, местом их длительных стоянок, и в музее собраны многочисленные остатки некогда богатых и разнообразных культур. Стоят там и вытащенные болгарскими рыбаками сетями с морского дна греческие амфоры, пережившие века. В этом музее есть и отдел нумизматики, где можно видеть монеты всех стран от древнейших времен до наших дней. Там и увидел я кубинскую монету, которая напомнила мне историю о связи такой монеты с якорем океанского судна.
А ИСТОРИЯ БЫЛА ТАКОЙ.
Зимой 1971 года теплоход «Аркадий Гайдар», на котором я плавал стармехом, пришел с грузом кубинского сахара в Одессу. Во время таможенного досмотра один из таможенников, досматривая каюту третьего помощника капитана, открыв платяной шкаф, сунул руку в карман висевшего там пиджака и достал оттуда серебряную монету достоинством в одно песо. Эта старая потертая монета, ходившая на Кубе еще при диктаторе Батисте, не была внесена в таможенную декларацию, которую третий помощник заполнял перед приходом в родной порт, и таможенник составил протокол о контрабанде.
Может быть служитель таможни и не обратил бы на эту монету внимания, если бы в то время на Платоновском молу Одесского порта не стояла под арестом «Башкирия» — пассажирский лайнер, работавший на Ближневосточной линии Одесса — Бейрут.
На «Башкирии», при очередном возвращении в Одессу, в каюте у одного из барменов таможенники обнаружили тайник с золотыми монетами. «Башкирией» занялось КГБ, и при допросе бармена выяснилось, что он возил в Бейрут крупные суммы советских денег, которые пользовались тогда на Ближнем Востоке большим спросом, и приобретал на эти деньги золотые изделия, в том числе и монеты. Все это преследовалось советскими законами, и судно было арестовано. На линию Одесса — Бейрут поставили «Украину», а у трапа «Башкирии», пока шло следствие, круглые сутки дежурила милиция, не выпуская никого на берег.
Во всех каютах «Башкирии» таможенники вскрывали переборки, в машинном отделении открывали топливные и балластные танки, и в одном из пустых танков тоже нашли спрятанные там золотые изделия. Выяснилось, что эти изделия спрятал один из механиков по просьбе музыкантов судового оркестра, которые уплатили ему за это деньги.
Потом был суд. Проходил он во Дворце моряков. Контрабандисты получили тюремные сроки, и в газете «Моряк» была обо всем этом статья под названием «Пауки».
Вот почему таможенник составил протокол о контрабанде, когда при досмотре «Аркадия Гайдара», обнаружил незадекларированное серебряное песо, которое третий помощник, коллекционируя монеты разных стран, выменял на Кубе за флакон одеколона «Шипр».
После изгнания с Кубы диктатора Батисты и прихода к власти революционного правительства Фиделя Кастро, американцы блокировали остров. Население Кубы получало продукты по карточкам. Парфюмерии не было никакой, и дешевые советские одеколоны «Шипр», «Кармен», «Цветочный» пользовались большим спросом. Этим и воспользовался наш третий помощник, выменяв у кубинского грузчика на флакон одеколона эту монету. А сунув в карман, забыл.
На СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ после таможенного досмотра третьего помощника списали. Нового не прислали. Капитану позвонили из отдела кадров и сказали, что пришлют перед отходом в рейс.
И вот, когда в Одессе часть сахара была уже выгружена, поступила команда диспетчера срочно сниматься в Херсон и остальную часть кубинского сахара выгружать там. Боцман в тот день уехал с утра в отдел снабжения. Капитан послал за ним матроса, но тот боцмана не нашел. А диспетчер звонил и звонил, настаивал на немедленном отходе, угрожая капитану выговором.
Пришлось сниматься в Херсон без боцмана и третьего помощника. И все бы ничего, если бы не туман. Он лег густой пеленой у острова Березань, находящегося недалеко от входа в Днепр, на берегах которого расположен Херсон. И капитан, Виктор Алексеевич Бовжученко, чтобы переждать туман, решил стать на якорь. И тут произошло вот что.
При постановке судна на якорь на бак посылаются третий помощник и боцман. По команде с мостика отдать левый или правый якорь боцман отдает на брашпиле тормоз якорной цепи, и якорь под своей тяжестью уходит в воду. Когда якорь достигает дна и цепь ослабевает, боцман быстро зажимает тормоз, чтобы цепь не ушла вслед за якорем. А третий помощник докладывает по переговорному устройству на мостик, что якорь на грунте. Капитан дает задний ход, набивая втугую якорную цепь, потом в машину «Стоп» и — «На баке свободны!».
Но третий помощник и боцман остались в Одессе. И капитан послал на бак четвертого помощника и матроса — плотника, проинструктировав их, как отдавать якорь. Но когда с мостика поступила команда «Отдать левый якорь!» и плотник отпустил на брашпиле тормоз якорной цепи, которая с грохотом устремилась за якорем в воду, четвертый помощник отскочил от брашпиля споткнулся и упал. А плотник, вместо того, чтобы зажать тормоз и удержать якорную цепь, бросился поднимать товарища.
Незажатая тормозом якорная цепь, вырвав крепление, на котором она держалась в цепном ящике, вслед за якорем ушла на дно. Был бы на баке третий помощник, который не раз присутствовал при отдаче якоря, этого бы не произошло. Но...
Правый якорь отдавал уже старпом. Он стоял на мостике рядом с капитаном, и, когда стало ясно, что судно ничего не держит и оно вот-вот выскочит на скалистый берег Березани, старпом примчался на бак и, отдав якорь, быстро зажал тормоз якорной цепи. А потом вместе с плотником отнес пострадавшего в судовой лазарет.
Наш врач, осмотрев парня, доложил капитану, что по всем признакам у того сотрясение мозга, и нужно как можно быстрей доставить его в больницу. И тогда, снявшись с якоря, капитан пошел в Херсон. Обычно при следовании в Херсон берут лоцмана. Но в тумане ни один лоцман не осмелился бы вести океанское судно по извилистому Днепру, не видя берегов. А наш капитан пошел.
Запеленговав место утери якоря, не отрываясь от экрана радара, он вел теплоход, отдавая команды рулевому, и я, стоя в машинном отделении у пульта управления главным двигателем, то убавляя, то прибавляя по командам с мостика обороты, думал о том, в каком нервном напряжении находится капитан, решившись без лоцмана в туман идти по Днепру в Херсон!
Когда мы вошли в порт, туман уже расходился. На причале нас ждал боцман, приехавший из Одессы на такси. А вскоре подъехала «скорая помощь», заказанная капитаном по радио, и четвертого помощника увезли в больницу. Пока мы стояли в Херсоне, наш врач почти каждый день ездил туда и говорил, что парень идет на поправку.
Утеря якоря — аварийное происшествие. Оно разбирается специальной комиссией пароходства. И выводы комиссии грозят капитану неприятностями. Поэтому во что бы то ни стало мы должны были вернуться в Одессу с якорем. Не знаю, куда ходил, с кем договаривался за время выгрузки в Херсоне капитан, но когда мы снялись в обратный рейс на Одессу, с нами пошел водолазный бот.
У Березани, где был утерян якорь, мы остановились, и с бота ушел под воду водолаз. Боцман поднял грузовую стрелу, ее гак опустился вслед за водолазом, и через некоторое время под тарахтенье грузовой лебедки, облепленная тиной якорная цепь, а за ней и якорь появились из воды и вскоре уже лежали на нашей палубе. В Одессе с помощью плавкрана якорь установили на место, и к приходу комиссии оба якоря были в клюзах. Так что все обошлось.
Уходили мы из Одессы снова на Кубу. Отдел кадров прислал нового третьего помощника, а к отходу вернулся из Херсона и четвертый
Вот такая случилась когда-то история, связанная с кубинской монетой достоинством в одно песо...
Аркадий Хасин