|
|
   |
Адрес Черноморского пароходства был Дерибасовская, 2. А в соседнем доме по адресу Дерибасовская, 4 жили со своими семьями моряки. Четырехэтажное здание с высокими окнами, с мраморной лестницей в гулкой парадной построено было в 1912 году архитекторами В. Кабиольским и А. Клепининым для РОПиТ (Русское общество пароходства и торговли). Не знаю, кто жил тогда в этом просторном доме. Но в советские времена, когда там поселились моряки, квартиры были коммунальными с длинными коридорами, с общими кухнями, пропахшими примусным чадом, и общими уборными, возле которых по утрам выстраивались очереди переминавшихся с ноги на ногу жильцов.
Но жили здесь дружно. И когда кто-то из моряков возвращался из долгого плавания, это отмечалось всей квартирой. В коридоре устанавливался общий стол, из комнат, где в каждой ютилась семья из четырех-пяти человек, выносились стулья, из кухни несли винегрет, холодец, подгоревшие котлеты, виновник торжества ставил выпивку. И веселое застолье при тусклом свете коридорных ламп затягивалось до поздней ночи...
Начальником пароходства в те годы был Алексей Евгеньевич Данченко. Это по его инициативе был построен Ильичевский порт и началось строительство Юго-Западного жилого массива, получившего название «Одесские Черемушки». И моряки, жившие в коммуналках, в полуподвалах в семейных общежитиях и даже в порту на ржавой брандвахте, начали получать в этом новом районе отдельные квартиры. Причем совершенно бесплатно.
Начали переезжать на Черемушки и семьи моряков с Дерибасовской, 4. А дом перешел пароходству. На первом этаже разместилась инспекция морского Регистра СССР, на втором партийный комитет, на третьем — отдел теплотехники, технический отдел и техническая библиотека, а на четвертом — радиоцентр.
Но в одной из комнат этого дома на третьем этаже продолжала жить семья второго механика парохода «Измаил» Давида Флейшмана. У Флейшмана была взрослая дочь, собиравшаяся замуж. И когда ему предложили двухкомнатную квартиру на Черемушках, как для семьи из трех человек, он потребовал и однокомнатную квартиру для дочери.
— Она выходит замуж, — заявил Флейшман начальнику квартирного отдела пароходства, — и мы будем жить все вместе? А появится ребенок? Нет, с Дерибасовской не уйду, пока не дадите квартиру и ей!
Флейшману в его требовании отказали и попытались выселить из дома с помощью милиции. Но он с такой яростью набросился на милиционеров, что те отступили, пригрозив отправить его в психушку.
«Измаил» стоял тогда в Одессе на ремонте, и Флейшман, чтобы добиться своего, отпросился в отпуск.
Однажды ему уже пришлось отвоевывать свое жилье. А было это так. На Дерибасовской, 4 он поселился в 1939 году, после возвращения с острова Майорка из фашистского плена. Окончив в девятнадцать лет Одесский морской техникум (сегодня это мореходное училище имени Александра Маринеско), Флейшман получил назначение на должность 4-го механика парохода «Катаяма», названного так в честь Генерального секретаря Коммунистической партии Японии.
Старшим помощником капитана на этом пароходе была легендарная женщина Берта Яковлевна Рапопорт, ставшая впоследствии первой в мире женщиной-капитаном дальнего плавания. В 1949 году, в разгар сталинской антисемитской кампании «по борьбе с безродными космополитами», она, как еврейка, была уволена из пароходства и много лет работала диспетчером Одесского портофлота. Сейчас в память о ней установлена мемориальная доска.
Как еврея, Флейшмана тоже уволили в 1949 году из пароходства, он стал работать кочегаром в портовой котельной. Но после смерти Сталина флот Черноморского пароходства начал быстро пополняться новыми судами, которые строили на Николаевском, Херсонском и Ленинградском судостроительных заводах, и морских специалистов стало не хватать. Тогда его, как и многих других уволенных «инородцев», снова приняли на работу в пароходство и даже открыли заграничную визу...
В те годы, когда Флейшман окончил морской техникум, в Испании шла гражданская война. Советский Союз помогал оружием и продовольствием правительству республики, против которого поднял мятеж генерал Франко, Военные корабли мятежного генерала арестовывали или просто топили советские суда, державшие курс к берегам Испании. Так были потоплены пароход «Благоев» и теплоход «Комсомол», а их экипажи захвачены в плен.
Такая же судьба постигла и «Катаяму». Пароход шел с грузом зерна из Мариуполя в бельгийский порт Гент, когда в Средиземном море был остановлен франкистским крейсером. Под угрозой расстрела пароходу пришлось изменить курс и под конвоем франкистского пирата прийти на Майорку, где экипаж сразу отправили в концлагерь.
Полтора года томились в фашистском плену моряки, подвергаясь пыткам и издевательствам. Давиду Флейшману за то, что 1 Мая, в День международной солидарности трудящихся, он громко запел «Интернационал», франкисты, ворвавшись в барак, выбили зубы.
И все же настал счастливый день освобождения. Под давлением международной общественности и советского правительства моряки были освобождены и вернулись на Родину. В Одессе встречали их как героев. Вот тогда Флейшман и получил комнату в доме по Дерибасовской, 4 и переселился туда с отцом и матерью из полуподвала на Молдаванке. А вскоре женился, и стали они жить в двадцатиметровой комнате вчетвером, разгородив ее ширмой.
В 1941 году, за несколько дней до нападения фашистской Германии на Советский Союз, у него родилась дочь. Так оказались они в комнате впятером.
С началом войны он был призван во флот и попал в морскую пехоту, защищавшую Одессу. В августе 1941 года, сражаясь с фашистами на подступах к Одессе, был ранен и отправлен в госпиталь, который находился в Сабанских казармах на Канатной, тогда улица Свердлова.
Узнав что он рядом, в нескольких кварталах от Днерибасовской, к нему пришла вся семья — отец, мать и жена с ребенком. И тут он стал уговаривать их эвакуироваться. Но отец категорически отказался:
— Мы с мамой старые люди. Куда нам ехать? А если даже и придут немцы, не думаю, что нас будут трогать. В 1919 году, когда немцы были на Украине, никого из евреев не трогали. Вот деникинцы, те устраивали еврейские погромы. А немцы — культурная нация. В их зверства я мало верю!
Но жена Флейшмана с ребенком все же эвакуировалась. А родители остались...
Выписавшись из госпиталя, он вернулся в свой полк и 14 октября 1941 года с последним кораблем покинул Одессу.
А потом были бои за Севастополь, Новороссийск, ранения, госпитали, снова бои, освобождение Керчи, Феодосии, Севастополя. И 10 апреля 1944 года, ошалевший от счастья, в распахнутом флотском бушлате и с автоматом в руках, он бежал с товарищами по черным от пожарищ улицам родного города, освобожденного от фашистов.
И вот — Дерибасовская, с вывороченной снарядами мостовой, с обгоревшими фасадами домов. Наконец — дом по Дерибасовской, 4. Закинув за плечи автомат, он взбежал по лестнице на третий этаж и постучал в дверь своей комнаты. Дверь долго не открывали, и он уже подумал что в комнате никого нет. Но вдруг дверь распахнулась. На пороге стояла незнакомая женщина. За ее юбку держалась маленькая девочка.
— Вам кого?
— Как кого? — дрожа от волнения спросил он. — Здесь жили мои родители. Где они?
— Где, где, убили их в гетто! — и дверь перед ним захлопнулась.
Он стал стучать в дверь прикладом автомата. Но дверь не открывалась. Из соседней комнаты выглянула испуганная старуха, в которой он с трудом узнал их соседку Лену, жену третьего механика пассажирского теплохода «Аджария». (В мае 1942 года «Аджария», принимая в Севастополе в Камышовой бухте раненых, во время налета фашистской авиации от прямого попадания бомбы затонула прямо у причала).
— Давид? — вскрикнула Лена и, зарыдав, бросилась ему на шею.
А через несколько минут, сидя в ее комнате, он узнал о страшной судьбе своих родителей. В январе 1942, согласно приказу оккупационных властей, они ушли на Слободку, в гетто, откуда уже не вернулись. А их комнату заняла женщина с ребенком из разбомбленного возле порта дома.
Попрощавшись с Леной, Флейшман вернулся в свою часть. Войну закончил в Праге, и в конце 1945 года, демобилизовавшись, вернулся в Одессу.
Теперь его комната была занята каким-то мужчиной. Из эвакуации должна была вернуться жена. И ему, во что бы то ни стало, нужно было отвоевать свое жилье. Началось с драки. Потом был суд. И к тому времени, когда в Одессу вернулась с ребенком жена, он снова был хозяином своей комнаты.
Ну, а к тому времени, когда жильцов дома по Дерибасовской, 4 начали переселять на Черемушки, дочь Флейшмана выросла, собиралась замуж, и он, как я уже сказал, потребовал квартиру и для нее. Его вызвал начальник отдела кадров и пригрозил увольнением. И тогда он записался на прием к начальнику пароходства.
Когда вошел в кабинет А. Е. Данченко, то увидел рядом с ним начальника отдела кадров, начальника квартирного отдела и секретаря парткома. В таком составе вел тогда прием трудящихся депутат Верховного Совета СССР, начальник Черноморского пароходства. Объяснив Данченко свою ситуацию, Флейшман срывающимся от волнения голосом сказал:
— Алексей Евгеньевич, когда ваш сын Сергей, живя с вами в огромной квартире на Пушкинской, 2, женился, он сразу получил отдельную квартиру. Почему же я, работая в пароходстве с довоенных лет, пройдя фронт, имея боевые ордена и медали, не могу получить для своей дочери, которая должна выйти замуж, одну отдельную комнату? Где же справедливость?
Начальник пароходства внимательно посмотрел на Флейшмана, полистал лежавшее перед ним его личное дело, которое положил перед ним начальник отдела кадров, и сказал:
— Мы ваш вопрос решим. Идите.
И Флейшман получил для дочери отдельную комнату!
Вот такие события происходили когда-то по адресу Дерибасовская, 4, о них мне рассказывал сам Давид Мойсеевич Флейшман.
Мне много раз приходилось бывать в этом доме. И в инспекции Регистра СССР, и в парткоме, и в отделе теплотехники, и в технической библиотеке. И каждый раз, когда я входил в этот дом, вспоминал ту историю...
Не знаю, что будет с этим домом завтра, но сегодня он стоит пустой, с выбитыми оконными стеклами, с заколоченной парадной и с заваленным мусором двором. Дом-призрак. Как и ушедшее в небытие бывшее с ним по соседству Черноморское пароходство...
Аркадий Хасин