|
|
   |
После окончания ссылки, получив пятилетний запрет на проживание в столицах, начинающий писатель Алексей Ремизов отправился на юг «в поисках какого-нибудь угла». В июне 1903 г. побывал в Одессе, но затем переехал в Херсон, где театром «Товарищество Новой Драмы» руководил Всеволод Мейерхольд. Алексей Михайлович подружился с ним еще в Пензе, где отбывал первую ссылку. Теперь молодой режиссер взял его в театр на службу.
19 февраля 1904 г. Ремизов из Херсона уехал, «вдоль и поперек исходил Одессу и поселился, наконец, на Молдаванке, где нет ни одного дома без клопов, тараканов, прусаков, мокриц, мышей и крыс». Но, несмотря на такой уничижительный отзыв, в письме от 26 марта, то есть прожив в Одессе самый гнусный погодный период, он пишет: «Больно мне Одесса нравится, в будущем изберу себе на жительство». Это еще до того, как он впервые увидел цветение акаций, «в первый раз увидел, как цветет улица (Дерибасовская)».
Вместе с женой, Серафимой Павловной, каждое утро он гуляет у моря. Приглашая в гости товарища по ссылке П. Е. Щеголева (будущего пушкиниста), соблазняет: «Остановитесь в нашей комнате, положим Вас на шубу и к морю будем ходить днем и ночью».
Ремизов с Серафимой Павловной много переводят, в том числе Метерлинка, По, Верлена, модного тогда Пшибышевского и украинских авторов: В. Стефаника и А. Конисского. В этом им помогает Днипрова Чайка.
Пристроить переводы удавалось редко. Деньги, заработанные в Херсоне, быстро таяли. «Тут была и настоящая нищета», — позже написал он.
18 апреля родилась дочь, Наталья. Её крестили 17 мая в Петропавловской церкви. Восприемниками стали брат Ремизова — Виктор и жена другого брата — Варвара Федоровна (в будущем — актриса Государственного театра имени Мейерхольда). В метрической книге есть графа, которая обычно остается пустой: «рукоприкладство свидетеля записи по желанию». В этот раз в ней расписался «дворянин Всеволод Владимирович Лебединцев» — эсер, повешенный в 1908 г. за подготовку взрыва правой фракции Государственного Совета.
В каждом письме из Одессы Ремизов указывает свой адрес: Раскидайловская, 5, кв. 10. Несмотря на это, точно установить дом, в котором он жил, оказалось непросто.
На дворовом месте, расположенном на углу Раскидайловской и Садиковской улиц, — три жилых строения. Два — дореволюционные: двухэтажное вдоль Садиковской и трехэтажное в глубине двора. Со стороны Раскидайловской — хрущевская пятиэтажка.
В письме Ремизова есть фраза: «Живем в удивительно построенном доме: ход через балкон». Из двух старых домов такому описанию один подходит, двухэтажный (в трехэтажном — внутренняя лестница). Но никто не знает, каким был тот, на месте которого сейчас пятиэтажка. Нумерация квартир в старых домах, по свидетельству жильцов, не раз менялась. Документов, способных помочь, в архиве не обнаружено.
Между домом, что вдоль Садиковской, и хрущевкой есть щель, через которую удалось разглядеть след снесенной постройки, которая примыкала к двухэтажному вплотную.
Часто можно видеть, как при сносе дома остается его очертание на торце смежного, более высокого здания. Это либо другой цвет ракушечника, либо верхняя часть стены оштукатурена до линии крыши разрушенного строения. Вот и здесь оштукатуренный участок стены двухэтажного дома показывает, что снесенный был одноэтажным. То есть через балкон в него не заходили. Значит, искомый дом — уцелевший двухэтажный.
У многих в кладовках, гаражах и тому подобных местах хранятся вещи, которые «могут пригодиться». Хранятся без употребления долгие годы, а выбросить — рука не поднимается. По отношению к домам это чувство почему-то не возникает. Что могут пригодиться. Что сегодня он ничем не примечателен, а завтра обнаружится, что в нем жил кто-то великий.
Надо беречь старые дома.
Наталья ПАНАСЕНКО