|
|
   |
Судьба многих одесситов связана с морем. Как старший помощник капитана круизного лайнера «Иван Франко» вспоминаю, что в своё время Черноморское морское пароходство и Одесский морской порт были самыми крупными производственными подразделениями в системе Минморфлота всей страны. Неудивительно, что в своё время трудовые коллективы пароходства и порта получали награды на самом высоком уровне.
Для вручения одной из таких наград в Одессу прибыл Петр Ефимович Шелест — тогдашний первый секретарь компартии Украины. Он примечателен тем, что за 20 лет до Леонида Кучмы позволил себе открыто высказываться в том плане, что «Украина — не Россия». Однако на момент прибытия в Одессу Шелест ещё оставался в ореоле полновластия. Первые лица области и города ломали голову, каким образом достойно отметить это событие. Ни обкомовская столовая, ни гостиничный ресторан для такого ответственного банкета не подходили.
И тут, очень кстати, из длительного рейса с французскими туристами, деликатесами на складе и представительским капитанским фондом, отличным судовым рестораном и любезным обслуживающим персоналом, в родную гавань только что вернулся прекрасный круизный лайнер. В оперативном порядке Одесский морвокзал был оцеплен милицейскими нарядами в связи с проведением… особо важного симпозиума. По сути, так оно и было. В первоначальном древнегреческом значении симпозиум означает мужское элитное собрание с целью приятного времяпрепровождения с обильным распитием вина и культурной программой.
Симпозиум — пожалуй, самое подходящее название для намеченного мероприятия. Стол судового ресторана украсился шедеврами кулинарного искусства. Учитывая закрытый характер мероприятия, было решено, что культурную программу обеспечат судовые таланты, тем более, что наша художественная самодеятельность была на высоте. Гости уже занимали места. Несмотря на большие размеры ресторана, яблоку негде было упасть. Участники самодеятельности собирались на небольшом пятачке.
И вдруг случилось по тогдашним временам непредвиденное: Пётр Шелест высказал пожелание, чтобы программу концерта вели на украинском языке. Так я получил ответственное задание. Пришлось срочно напялить парадную форму, взять лист бумаги, переписать название художественных номеров и занять исходную позицию. Тут же ко мне подошли два крепких парня с одинаковыми короткими стрижками и в одинаковых костюмах. Они сухо спросили: «Вы будете вести программу для первого секретаря?». Я понял, что имею дело с работниками культуры в штатском и сухо ответил: «Так точно!». «А о чём будете говорить?» — поинтересовались крепыши. Тут я вспомнил наставления перепуганного помполита, сопровождавшего меня к сцене, и ответил, что расскажу, «як наш славетний екіпаж із честю несе прапор пролетарського інтернаціоналізму по усьому світу». «А с кем согласована ваша программа?» — не унимались дознаватели.
И тут я вспомнил школу студенческого театра «Парнас» и сценические экспромты малоизвестных тогда Жванецкого, Ильченко и Карцева. Поэтому, не задумываясь, ответил: «Програма узгоджена з нашим Надзвичайним та Повноважним Послом у Єгипті!». «А почему в Египте?» — удивились «культурологи». «А тому, що останнім разом ми з честю несли прапор пролетарського інтернаціоналізму у Єгипті. Ми давали концерт робітникам нашого посольства. Є письмова подяка. Це — документ».
Ответственные собеседники, возможно, подумали, что моряк либо слишком волнуется, либо слишком долго плавал. Тут к нам подошёл человек невысокого роста и тихо, но властно сказал своим подчинённым: «Отстаньте от парня. Если он здесь работает, значит, у него всё в порядке». Я отдышался и направился к микрофону. Можно было начинать культурную программу. Я сказал, что наш экипаж рад возвращению на родную землю. На сцену выйдут не артисты, а матросы и мотористы, повара и бортпроводницы, штурманы и механики. Я добавил, что нам приходилось выступать перед французскими, итальянскими и немецкими туристами, но сегодня нам особенно приятно выступить перед нашими соотечественниками.
Высокий гость зааплодировал, и весь зал тоже зааплодировал. Во время концерта я обратил внимание, что зал реагировал не на то, что происходит на сцене, а на то, что происходит в президиуме. Если Пётр Шелест аплодировал, то все аплодировали, если улыбался или смеялся, то все делали то же самое, а если молчал, то все молчали. Когда первые аплодисменты стихли, я стал надевать ремни баяна и набрал воздуха, чтобы объявить украинский танец гопак. Но в этот момент мне сбоку отчаянно показывали жестами, что танцоры ещё не готовы. В это время исполнители танца прыгали на одной ноге, в одном сапоге, спешно разыскивая второй сапог нужного размера в общей, сваленной из мешка массе сапог. Поскольку музыкальный инструмент уже был в руках, я объявил, что исполню украинскую песню «Народила матуся собі сина Петруся».
Эту песню я вставил экспромтом, чтобы не терять ритма программы, и не успел подумать, что имя Петрусь совпадает с именем самого Петра Ефимовича. Однако первое лицо улыбнулось, и все улыбнулись. После этого в зале воцарилась тишина в ожидании песни.
Тут нужно сделать краткое пояснение.
В США концерты художественной самодеятельности называют концертом-дилетантом. В этом смысле я дилетант, а не артист. Выступаю бесплатно и по настроению. Не могу выступать перед жующей публикой, особенно, когда во время выступления кто-то громко просит передать горчицу или графинчик.
Итак, в зале воцарилась тишина, я приготовился исполнять песню под собственный аккомпанемент. И вдруг… Среди полной тишины стал отчётливо слышен громкий стук вилкой по тарелке. Оказалось, что среди закусок на стол была поставлена тарелка с дефицитными в то время зелёными испанскими оливками. Какой-то чиновник пытался, пользуясь случаем, наколоть себе побольше оливок. Он отчаянно работал вилкой, но от волнения часто промахивался. В полной тишине благодаря хорошей акустике создавалось впечатление, что какой-то дятел своим клювом пытается разбить тарелку. Я успел объявить песню, но замер в ступоре, ожидая прекращения мешающего мне стука. Пауза затянулась.
И тут Пётр Шелест подчёркнуто громко обратился к первому секретарю обкома партии: «Шановний, скажіть, будь ласка, ота людина, що у куту дзьобає вилкою, вона що, у вашої області культурою керує?». Зал оживился. Петр Ефимович повернулся в сторону сцены, махнул рукой и сказал: «Продовжуйте, хлопче».
После этого судовые таланты успешно продемонстрировали своё мастерство. Окончание концерта не означало окончания застолья. Поскольку не всё было выпито, оставалось о чём поговорить. Пошла череда тостов. Каждый оратор старался сказать что-то приятное в адрес первого лица. Например: «А завдяки кому ми маємо новий Іллічівський порт? А завдяки вам, дорогий Петро Юхимович! А завдяки кому…» и так далее, в том же духе. П. Шелест мягко прервал это славословие и сказал, что правильнее будет выпить за людей труда за славный экипаж теплохода «Иван Франко». Все поддержали. П. Шелест сделал паузу, подумал и добавил, что он хотел бы стать членом такого прекрасного экипажа. Капитан судна, Михаил Иванович Григор тут же развил эту мысль: «Почётным членом! Почётным членом!». Все поддержали.
А как сложилась необычная судьба самого Шелеста? Он был сторонником украинской самоидентификации. Возможно, поэтому бдительные идеологи узрели в одной из его публицистических книг элементы украинского национализма. Такое не прощали. Возможно, Шелест не учёл, что «чувство семьи единой» носило нормативный характер. То есть в этом чувстве нужно было раствориться и не обособляться. Во всеобщем равенстве народов только одной нации позволительно было быть равнее. К примеру, если на международной балетной сцене блистали латыш Лиепа, еврейка Плисецкая и татарин Нуриев, то все вместе они именовались «Звёзды русского балета». Когда же Нуриев по личной инициативе пожелал продолжить свою профессиональную деятельность за рубежом, то это было расценено властями как предательство. Тоталитарный строй никого не щадил.
С Петром Ефимовичем долго не церемонились. При первой возможности его заменили на посту первого секретаря и отправили в Москву. Там его назначили одним из многих замов Председателя Совета министров, а затем тихо отправили на пенсию. На пенсии он отдался любимому плотницкому делу.
С изменением политического климата какое-то время израильские журналисты приглашали в гости на Землю Обетованную бывших наших деятелей, чьи имена были на слуху. Среди таких приглашенных гостей оказался и пенсионер Пётр Шелест. С ним была организована встреча в просторном клубе. Когда Пётр Ефимович вышел на сцену, возникла длительная пауза. Он думал, как правильнее обратиться к собравшимся. Дело в том, что многочисленные препятствия, чинимые тем, кто желал выехать в Израиль, приходились на годы его правления. Подумав, он, наконец, произнёс: «Дорогие лица еврейской национальности… Простите меня, старого дурака», — и прослезился. Зал ему аплодировал стоя.
Эта история показывает, что среди коммунистических руководителей были и такие, кто надеялся построить коммунизм «с человеческим лицом». Однако жизнь показала, что никакая утопия не может сохранить человеческое лицо даже при благих желаниях, красивых лозунгах и бодрых маршах энтузиастов. Можно добиться определённых социальных успехов, но путь к светлым вершинам остаётся призрачным, а приносимые жертвы безрезультатными, а порой губительными.
Мы освободились от тоталитарной системы, но не избавились от веры в утопии. Эта вера не беспочвенна. Наше географическое положение, природные ресурсы, образованный, талантливый и трудолюбивый народ дают нам возможность стать одной из процветающих стран Европы. Но что-то пошло не так. Например, ежегодно из Украины вывозятся в офшоры валютные средства, превышающие суммы, которые мы просим в долг у МВФ. Мы похожи на человека, который сидит на мешке золота с протянутой рукой. Думаю, нам необходим гражданский симпозиум для аудита нашего генерального курса и правовой системы. Уверен, что у нас хватит мудрости и сил для преодоления всех невзгод и трудностей.
Георгий ПИЛИПЕНКО