|
|
   |
Это случилось давно, сразу после Московской Олимпиады 1980 года. Олимпийский чемпион Христо Тодоров (все имена и фамилии, естественно, изменены) пригласил одесских коллег встретить Новый год у себя на родине, в Варне.
Хоть и гуляла на советском пространстве поговорка о том, что Болгария — не заграница, для большинства граждан «великого и могучего» в начале 80-х она была своеобразным окном в Европу. И если для моих друзей-борцов выезд за границу не являлся чем-то из ряда вон выходящим, то для руководителя делегации почтенного Филиппа Петровича, десятки лет подвизавшегося на профсоюзной ниве, первый после 45-го года (мальчишкой успел повоевать) выезд за рубеж стал событием неординарным. Учитывая его возраст и «профсоюзный» стаж, можно было сделать вывод, что на службе Петровича не очень-то ценили, коль так долго «мариновали» внутри страны. А шеф оказался вполне добродушным мужичком, гораздым на безобидные анекдоты и непафосную выпивку. Напрягали, правда, его монологи на тему здорового образа жизни, выслушивая которые, юные геркулесы, чью профессию никак нельзя было отнести к «здоровым», лишь посмеивались. Ну, а на нравоучения о моральном образе советского человека внимания и вовсе не обращали: спортсмены в то время наряду с моряками и дипломатами справедливо считались главными коммерсантами страны.
Шеф, конечно, не мог не обратить внимания на солидный багаж, которым загружались атлеты. Однако объяснения (подарки, спортивный антураж) его вполне удовлетворили. Смутил Петровича лишь довольно объемистый картонный ящик, явно фабричной «сборки», но с оторванными ярлыками. Это наш главный тренер вез в подарок своему другу Христо телевизор «Шилялис» литовского производства, даже на родине считавшийся дефицитом. Впрочем, Пал Юрич, опытный матадор, быстро успокоил своего номинального руководителя. Уж он-то прекрасно знал когда, что и сколько. И кому.
Однако на таможне случилось непредвиденное. Другие борцы, но с контрабандой, заставили внести телевизор в декларацию, чем ввергли в ступор растерявшегося Филиппа Петровича. «Павел Юрьевич, — предупредил он тренера, — имейте в виду: если что, мне придется отразить сей факт в отчете». Юрич был в бешенстве: привезти телевизор в Варну, показать его Христо, а затем увезти обратно? Как другу в глаза смотреть? Но стать невыездным — это что, лучше? В тамбуре он припер к двери проводника: «Твоя наводка, сука?» Тот лишь пробормотал: «Такая уж у меня работа».
На пути следования нас ожидало еще одно моральное испытание. На границе с Румынией для проверки документов зашел местный пограничник. Проставив штампы, он неловко старался всячески затянуть свое пребывание в нашем купе, поглядывая на столик, уставленный бутылками и снедью. Мы немедленно налили офицеру дружественной страны полный двухсотпятидесятиграммовый стакан водки, на тарелке подготовили закуску. Служивый, с трудом преодолевая стыд, спросил: «Можно я водку выпью, а еду возьму с собой?». Конечно же, мы на тормозок румынской семье не поскупились, но случившееся подействовало угнетающе. Можно представить, с каким настроением прибыли в Варну.
Гостеприимство Тодорова превзошло ожидания. Трехдневная фиеста, казалось, не знала границ. В первый еще предновогодний вечер, переходящий в утро, на вопрос: «Сколько еще будет длиться празднество?», приставленный к нам нескладный долговязый Петер, раскачиваясь, словно маятник, ответил предельно кратко, но по слогам: «Бес-ко-неч-но». Невесело было лишь Пал Юричу. Христо никаких объяснений слушать не хотел. «Скажи, что украли», — бросил он, унося драгоценный презент. Юрич так и поступил, но Филипп Петрович, мгновенно протрезвев, потребовал подробности: «Как украли?». — «В окно вынесли», — не придумав ничего лучшего, промямлил заслуженный тренер. «Какое окно? 30 декабря на дворе — 10 градусов мороза». — «Вы же сами всю дорогу толковали о здоровом образе жизни. Вот я номер и проветривал. Так что вы тоже несете ответственность». — «В том-то и дело, что несу. Только не перед тобой, а перед государством. Так что ты уж извини, но, если не представишь соответствующий документ, придется мне данный инцидент в отчете упомянуть». — «Какой документ?» — «О том, что тебя обворовали». — «Так праздники ведь! А 1-го вечером — отъезд домой». — «Это уже твои заботы, Павел Юрьевич».
Христо на стенания советского друга отреагировал с беспечностью великого человека: «Не волнуйся, что-нибудь придумаем. Я ведь в Варне не последний человек, а олимпийский чемпион как-никак, причем динамовец. У нас — не Союз, где чемпионов — как грибов. В Болгарии таких, как я, на руках носят». И аккурат в новогоднюю ночь преподнес другу подарок — справку, где подтверждалось, что 29 декабря 1980 года в отеле «Интерконтиненталь» в номере № 318 была совершена кража, и в числе похищенных вещей числился телевизор «Шилялис». Для непосвященных сообщу, что спортивное общество «Динамо» в СССР и странах так называемой народной демократии курировало Министерство внутренних дел. В общем, первый день нового года наш любимый тренер встретил и провел в отменном настроении, постаравшись (не без успеха) наверстать упущенное накануне.
Объяснение с Филиппом Петровичем он приберег на следующие сутки. Руководитель делегации сначала прочел бумагу про себя. Затем не спеша, с чувством продублировал ее вслух. Насладившись впечатлением, произведенным на специально созванных слушателей (пацаны еле сдерживались от смеха, дивясь наивности чувака), он открыл кейс и уложил документ в отдельную, как будто заранее припасенную для такого случая папочку. «Советский Союз по праву занимает лидирующее положение в авангарде прогрессивных сил человечества, — Петрович по привычке не упустил возможности прочесть политинформацию. — Но и у зарубежных товарищей есть чему поучиться. У нас, к примеру, за этой справкой месяц надо было бы таскаться в милицию. Бюрократия! А в Болгарии в два дня все решилось, несмотря на праздники».
Ночью Филиппу Петровичу под стук вагонных колес не спалось. Перед рассветом он надел очки, открыл изъятый из-под подушки кейс и в который раз перечел бумагу. «Европа есть Европа», — с чувством выдохнул он.
Анатолий Мазуренко