|
|
   |
Почти год назад в Музее западного и восточного искусства прошла выставка произведений Олега Соколова, приуроченная к 90-летию со дня его рождения (15 июля; 1919—1990); наша газета поместила тогда материал об этом событии. В этом году 17 мая исполнилось 20 лет со дня смерти Мастера. Музей приурочил к этой годовшине экспозицию, состоящую из графики Олега Соколова и художественных фотографий Феликсы Ковальчик. Выставка открылась 6 июля.
В день вернисажа беседую с заместителем директора ОМЗВИ по научной работе Людмилой Сауленко и главным хранителем музея Луизой Щегловой.
В начале 2009 года творческое достояние, оставленное Олегом Соколовым — а он очень хотел, чтобы все, что он создал, принадлежало именно Одессе, — было принято на постоянное музейное хранение фондово-закупочной комиссией под председательством Л.Л.Сауленко и официально стало частью коллекции ОМЗВИ. Это был дар музею вдовы Художника — научного сотрудника ОМЗВИ, специалиста по искусству буддийского Востока, ныне заведующей отделом «Музей-квартира О.А.Соколова» Елены Николаевны Шелестовой, которая теперь и руководит взятием на учет и научным описанием работ Олега Аркадьевича.
Конечно, наследию отечественных художников место в ином музее, но, как рассказывает Людмила Лукьяновна Сауленко, фондово-закупочная комиссия учла особенные обстоятельства. Ведь Олег Аркадьевич многие годы был научным сотрудником ОМЗВИ, блистательным искусствоведом, заслуги которого — и научные атрибуции, и целая когорта подрощенного им музейного молодняка, теперь уже ведущих музейных работников Одессы. Созданный им при ОМЗВИ клуб имени М.К.Чюрлениса «Цвет, музыка, слово» имел для культуры Одессы значение, преувеличить которое невозможно, причем Соколов работал на установление взаимосвязей между искусствами, между искусством и наукой, утверждая целокупность культуры, задолго до того, как у нас вошло в обиход понятие «культурология». И, разумеется, учтена значимость его художественных прозрений, его наследия для города и страны.
К сему добавим то «особенное» обстоятельство, что мытарства с «сундуком Олега Соколова» продолжались долго и бесплодно... Наша газета неоднократно писала об этом, как и другие городские газеты. Так что решение руководства ОМЗВИ о включении в коллекцию «непрофильного» раздела — мудрое и благородное решение. Уже учтены количественно практически все произведения Олега Аркадьевича, рассказывают Людмила Сауленко и Луиза Щеглова, идет работа по описанию, взятию на учет: точное количество единиц хранения станет известно после ее завершения. Каждое произведение снабжается индивидуальным номером, но есть и двусторонние листы. Есть много вспомогательного материала — фотографий, писем, автографов. Есть книги, на страницах которых художник оставил свои наброски, причем иногда это цельные, композиционно завершенные рисунки, да еще и в сопровождении автографа со стихами Олега Соколова...
За эту скрупулезную, длительную работу отвечает главный хранитель музея. Луиза Щеглова сполна наделена качествами, которые требуются в этой профессии: она внимательна, педантична. Педантизм — альфа и омега работы в музейных фондах, отмечает Людмила Сауленко. «Фондовскую» работу нужно сделать раз и начисто, откорректировать и переделать ее невозможно, такова специфика правил музейного хранения.
Экспозиция, расположенная в залах второго этажа, задумана, по желанию Елены Николаевны Шелестовой, как тандем двух родственных духом художников: графические листы Олега Соколова соседствуют с посвященными ему художественными фотографиями Феликсы Ковальчик. Может быть, с точки зрения чистого искусствоведения это не вполне верно методологически, но акцент здесь стоит на духовной общности, на совпадении миропонимания. И я могу понять, почему понадобился этот творческий дуэт: слишком долго при жизни был творчески одинок Олег Соколов! У него практически не было единомышленников в художественной среде. И пусть хотя бы в его посмертии кто-то заговорит в унисон с ним. Не подражательно, не подлаживаясь, но своим голосом, который чудесным образом звучит нам в гармонии с Мастером из того же Космоса!..
Сколько ни гляжу, изумляюсь присущему Олегу Соколову «врубелевскому» чувству формы, выраженному в ломаности нервного штриха, который, моделируя едва видимый глазу излом лепестка, свидетельствует об остром ощущении хрупкости преходящего мира. Ну, не подражал же Соколов — Врубелю! Меж ними — тончайшая нить мистической связи, резонанс душ... То же самое и погруженные в тайну микрокосма фотоснимки Феликсы Ковальчик, умеющей в микроскопическом прозреть — вселенское. Ощущение мира как Тайны объединяет Ковальчик с Олегом Соколовым: всякое проявление жизни — мистерия, и все живет, мертвого — не существует в природе.
Не могу не остановиться на некоторых новых работах Ковальчик (пусть героиня дня, собственно, и не она, но творчество Олега Соколова мы здесь анализировали неоднократно). Это же чистая мистика — подсмотреть в бытовых мелочах эдакое!.. Вот, например, фотография крашеных железных ворот с кодовым замком — сверхкрупный план, как это обычно у Ковальчик, превращает обшарпанную фактуру в самодостаточную эстетическую реальность, — и вокруг замка выцарапано граффити: «Золотой стих от Иоанна»!.. На мое ошеломленное недоумение Феликса восклицает: «Нет-нет, так и было!». А край мусорного бака с налипшим подтаявшим снегом — и корявая надпись на ржавом баке: «Миф»?! Причем, подмеченная Феликсой, эта неказистая поверхность просияла вечнозолотым свечением...
А как перекликается с рафинированным «японизмом» Олега Соколова цветок ириса на снимке Феликсы Ковальчик — ириса, откинувшегося на тротуар и отбросившего изысканную графически четкую тень, — цветка, готового увянуть: то есть, по-японски, цветка в апофеозе!.. Ирис кажется выписанным водяными красками — с истинно восточной благоговейной скрупулезностью, которая так свойственна и цветам в графике Соколова. «Это надо просто увидеть», — уточняет фотохудожница: никаких специальных ухищрений!
На мои расспросы Феликса Бернардовна рассказала: с Олегом Аркадьевичем лично знакома не была. Но, будучи уже аспирантом, она вместе с коллегами-математиками пару раз бывала на заседаниях Клуба имени Чюрлениса, бывала на лекциях Елены Шелестовой, однажды попала на небольшую выставку Соколова в Доме ученых... Но его искусство глубоко оценила уже впоследствии, как математик и как художник. «Смолоду запомнила впечатление, — вспоминает Ковальчик, — что не дай Бог попасться на глаза этому человеку: у него был такой проницательный, сверлящий взгляд, что я была просто в шоке. Ну, не спрятаться никуда! Подумала тогда: как же трудно его любить — он же тебя насквозь вычислит в момент! Он — видел все. И как она, — это в сторону Елены Николаевны, — это выдерживала?.. Говорила — веселый был, выдумщик, мистификатор... и знала ведь, что — пророк!».
Пророческий, огненный, апокалиптический запал в листах Соколова — «Грешники в аду», «А дальше будет ад», «Баллада о завтрашнем дне», в них тревога предостережения хрупкому миру. Во всем же творчестве Олега Соколова — неуступчивость Тайны: она никогда не поступается, не доступна ни рациональным построениям, ни мистическим прозрениям, к ней можно лишь бесконечно приближаться. Это и есть высшее постижение...
«Мне весточку шлет стылой веточкой ясеня мудрец в окончательной степени ясности», — написала о Соколове поэт Галя Маркелова, чья пастель с профилем Олега Соколова, специально заказанная к выставке Еленой Николаевной Шелестовой, и с этими стихами также органично вошла в эту удивительную экспозицию.
Валентина Левчук. Фото Олега Владимирского